Читать книгу - "Рубиновый рассвет. Том I - Евгений Неволин"

его единственный зелёный глаз — «Око Шторма» — искрился насмешливым огоньком.— Ваш «рубиновый» гость, — он протянул кружку Сайлосу, намеренно поставив её прямо на раскрытую страницу с пометкой «Объект: Рубин», — либо везунчик, либо лучший лжец, которого я видел. В радиусе трёх лиг не было ни щепки, а он всплыл, как проклятие из глубины.

Сайлос медленно, словно совершая ритуал, отодвинул кружку, оставив мокрое кольцо на бумаге. Его пальцы — тонкие, бледные, с едва заметными чернильными пятнами — легли рядом с серебряной иглой.— Везунчики не игнорируют законы физики. Он должен был утонуть от переохлаждения.

Мейер громко хмыкнул, откинувшись так, что кресло затрещало под его весом. Его борода, заплетённая в две морские косички, дёрнулась, будто живая.— Может, он морж? — Он дотронулся до повязки, будто проверяя, заметит ли де Сильва этот жест.

Сайлос даже бровью не повёл.— Моржи не имеют рубиновых глаз. И не заставляют магические наручники… сбоить.

Капитан нарочито сделал глоток, заставив Сайлоса ждать. Затем поставил кружку с преувеличенной театральностью.— Хотите, я его развяжу? — Золотой зуб блеснул в ухмылке. — Мои методы не оставляют дыр.

Сайлос провёл пальцем по игле, будто проверяя остроту.— Ваши «методы» пахнут ромом и байками о кракенах.

Мейер рассмеялся, но его глаз померк, как маяк в тумане.— А что душит правду вернее, чем трезвый допрос? — Тень от лампы разрисовала его лицо морщинами-шрамами. — Люди врут, когда им страшно. А ром… делает их храбрыми. И разговорчивыми.

Сайлос впервые поднял взгляд.— Или глупыми.

Тишина загустела, прерываемая лишь скрипом древесины и далёким стуком волн.

Мейер развалился в кресле, подняв кружку так, чтобы свет лампы играл в темном роме. Его зеленый глаз прищурен, но внимателен, как у кота, наблюдающего за мышью.

— Странно, — начал он, растягивая слова, — обычный алхимик редко вылезает из своих склянок, а тут вдруг так заинтересовался спасенным. Неужто в моем роме что-то подмешано, раз даже вы оживились?

Сайлос медленно сложил руки на столе, пальцы сплелись в замок. Его ноготь, острый и ухоженный, постукивал по костяшке — ровно, как метроном.

— Моя работа — изучать аномалии, капитан. А ваш «рубиновый» гость — ходячее исключение из всех известных законов. — Он слегка наклонил голову, будто рассматривая Мейера под новым углом. — И если уж говорить о странностях, то ваше доверие к нему куда загадочнее.

Мейер рассмеялся, но смех его был сухим, как треск паруса на ветру. Он потянулся к бутылке, наливая себе еще, и капля рома упала на карту, расплываясь коричневым пятном.

— Алкоголь, мой дорогой алхимик, — лучший допросчик. Он не задает вопросов, не тычется иголками, а просто… развязывает. — Он сделал глоток, причмокнув. — Ваши методы оставляют шрамы. Мои — приятные воспоминания.

Сайлос провел пальцем по краю кружки, собирая капли.

— Шрамы, капитан, — его голос стал тише, но острее, — дают больше правды, чем все ваши «приятные воспоминания». И если ваш «рубиновый» друг окажется опасен, то шрамы будут не только на нем.

Мейер замер, его единственный глаз сузился. Он медленно поставил кружку, и в каюте стало так тихо, что слышно было, как за бортом плещутся волны.

— Раньше у меня на борту был один загадочный тип, — наконец сказал он, разглаживая бороду. — Теперь их двое. Интересно, кто следующим появится?

Он ухмыльнулся, но в его улыбке не было веселья — только вызов.

Молчание после слов капитана повисло плотным туманом. Сайлос медленно поднялся, поправляя манжету с вышитым серебром знаком Ордена. Его тень, удлинённая дрожащим светом лампы, легла на карту, перечёркивая пятно рома.

— Ваш метод имеет один недостаток, капитан, — Сайлос поднялся, поправляя перчатку с вышитым знаком Ордена. — Пьяные лгут ещё изобретательнее трезвых. А я… — палец провёл по краю кружки, оставляя след на конденсирующемся олове, — предпочитаю правду, какой бы неудобной она ни была.

Мейер закинул ноги на стол, задев бутылку.

— Тогда вот вам ключ от его каюты, — швырнул бронзовый ключик через стол. — Если ваш «гнилой» правде понадобится постучаться в дверь.

Сайлос поймал ключ, не моргнув.

— Раньше у меня на борту был один загадочный тип, — капитан разлил по кружкам свежий ром, будто поднимая тост. — Теперь их двое. Спорим, кто первым взломает чужую дверь?

Дверь каюты захлопнулась за инквизитором ровно в такт удару волны о борт.

‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗‗

Гилен вышел на палубу, когда солнце уже скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь багровый шрам на чёрной воде. Ледяной ветер впился в лицо, и он потянул шерстяной плащ плотнее, ощущая, как грубая ткань трётся о шею. Новое тело всё ещё казалось чужим — оно дрожало от холода, цепенело от усталости, требовало еды и тепла. "Как смешно, — подумал он, наблюдая, как его дыхание превращается в пар. — Когда-то я перестраивал звёздные системы, а теперь дрожу перед морозцем, как новорождённый телёнок."

Он поднял глаза к небу, где зажигались первые звёзды. В памяти всплыли древние карты — те, что он сам начертил десятки тысяч лет назад. Но теперь созвездия изменились до неузнаваемости. "Там должен быть Меч Вечности... а теперь лишь жалкая россыпь пылинок." Он мысленно соединял точки, вычисляя время. Двадцать тысяч лет. Может, тридцать. Целая эпоха, превратившаяся в пыль. Где-то в глубине души шевельнулось что-то тёмное и ликующее: "Возможно, именно я стёр ту цивилизацию с лица вселенной. И теперь они даже не помнят, кому должны своими жалкими жизнями."

На корме зашевелились тени — пара матросов на вахте перешёптывалась, бросая на него украдкой взгляды. Гилен усмехнулся, чувствуя, как в груди разливается знакомое презрение. "Боитесь? Отлично. Вам действительно стоит бояться." Он намеренно повернулся к ним, позволив свету лампы упасть на рубиновые глаза. Один из моряков резко отвёл взгляд, другой наложил на себя священный знак. "Да, бегите. Молитесь. Когда-то целые империи трепетали при моём приближении."

Ветер донёс обрывки их шёпота: "...слышал, он может испепелить человека взглядом..." Гилен закрыл глаза, наслаждаясь их страхом. "Если бы вы знали, на что я действительно способен." Но тут же почувствовал горечь — пустые угрозы. Без крыльев-протоколов, без root-прав он был не опаснее любого другого смертного. Разве что...

Он разжал ладонь, где лежал обломок сухого хлеба с