Читать книгу - "Полный вперед назад, или Оттенки серого - Джаспер Ффорде"

И вот мы прошли мимо открытой двери, мимо цвета, мимо чуда, и кролик, еще недавно безумно притягательный, стал казаться скучным и бессмысленным. Хотя путь к вокзалу все равно лежал мимо него.

Но тут вмешался случай. Послышались удар, шлепки, крики, и через несколько секунд на улицу выбежал сотрудник НСЦ.

— Эй ты! — велел он первому же серому. — Найди цветоподборщика, да поживее!

В такие моменты радуешься, что кому-то плохо, что он ранен или даже убит. Ведь отец как раз был цветоподборщиком! Благодаря чьему-то несчастью я смогу заглянуть в магазин красок, пусть даже на пару минут! Я хлопнул его по руке.

— Папа…

Он мотнул головой. В конце концов, это не входило в его обязанности. В Гранате было полно практикующих целителей, и в случае неудачи на счет отца записали бы плохой отзыв. Надо было соображать быстро. Я постучал по левому запястью — там, где носят часы, — и согнул пальцы, изображая кроличьи уши. Отец понял меня мгновенно, повернулся на каблуках и поспешил внутрь магазина. Между плохим отзывом и кроликом он без колебаний выбрал первое. Вот так мы не увидели последнего кролика, так начался мой путь к хищному дереву ятевео.

В нос мне сразу же ударил сладкий аромат синтетических красок. Его не спутаешь ни с чем — занятная смесь запахов подгоревших яблок в карамели, рисового пудинга и нафталиновых шариков. Сразу же вспомнились ежегодные перекрашивания, которые я видел в детстве. Все ребята стояли внизу, стараясь вдыхать глубоко, а наверху орудовали маляры. Запах свежей краски был неотделим от приготовлений ко Дню основания, от ремонта и обновления.

— Кто вы? — спросил синий, тот самый колорист, который отдавал приказание серому.

Он с подозрением взирал на отцовский красный кружок.

— Холден Бурый, — ответил отец, — цветоподборщик второго класса в отпуске.

— Ага, — угрюмо отозвался синий. — Ну что ж, приступайте.

Отец склонился над пациентом, а я с любопытством оглядывался вокруг. На стенах были развешаны образцы видимых всем цветов, одобренные НСЦ, листы с руководством «Как раскрасить свой сад за небольшую цену» и реклама нового цвета, только-только включенного в расширенную палитру: оттенок желтого, который позволит бананам разительно отличаться по цвету от лимонов и заварного крема. Были там и полноразмерные образцы для настенных росписей, напечатанные на тонкой бумаге, с номерами для лучшей ориентировки; а рядом с прилавком я увидел смесительные емкости, муштабели, разбавители, реабсорберы, всевозможные кисти, валики для больших, а потому престижных работ. За штабелями банок с красками виднелся вход в Магнолиевую комнату, где покупатели очищали свою зрительную палитру, чтобы оценить особо тонкий оттенок.

Отец толкнул меня локтем, и я опустился на колени рядом с ним. Пациент оказался хорошо одетым мужчиной лет шестидесяти. Он лежал ничком: голова повернута набок, глаза смотрят в одну точку. Падая, он опрокинул емкость с синей краской, и работники магазина теперь суетились, собирая драгоценный краситель обратно при помощи совков и лопаток.

Папа спросил у пострадавшего, как его зовут. Не получив ответа, он быстро открыл свой дорожный рабочий чемоданчик и прикрепил монитор к мочке уха пациента.

— Держи его руку и следи за показателями, — велел он мне.

Секунда — и монитор распознал внутреннюю музыку мужчины. Загорелся средний индикатор, без вспышек — хороший знак. Немигающий желтый: случай легкий, как летний дождик. Отец порылся у пациента во внутреннем кармане пиджака, достал книжку с баллами и открыл на последней странице, где указывался цветовой ранг.

— О нет, — вырвалось у него.

Это могло значить лишь одно.

— Пурпурный? — спросил я.

— Красный шестьдесят восемь, синий восемьдесят, — бросил он, и я послушно записал ранг на предплечье мужчины, в то время как отец набирал цветовую поправку на коррекционных очках.

Я не собирался идти по его стопам, но кое-что понимал в этом деле. Цветовые средства общего назначения, используемые в хроматикологии, действовали безотносительно цветового восприятия человека. Более тонкие оттенки для воздействия на головной мозг требовали стандартного зрения, и вот тут требовалась цветовая поправка.

— Он пурпурный? — обеспокоенно спросил один из продавцов.

Пурпурные заботились о своих гражданах. И если бы кто-нибудь допустил оплошность в своем старании поддержать продолжительность жизни этого мужчины, последовало бы суровое наказание.

— Семьдесят два процента, — заметил я, произведя в уме довольно сложные вычисления, и добавил, хотя это и так было понятно: — Почти наверняка префект.

Мы перевернули пострадавшего на бок. Как только продавцы и покупатели увидели у него на лацкане пурпурный кружок, в помещении стало тихо. Только фиолетовый, если бы с ним случилась цветовая неприятность здесь, в магазине, мог доставить больше головной боли. Но теперь и отец находился под давлением: если из-за него этот тип посереет, на счет отца запишут отрицательный отзыв и придется давать серьезные объяснения. Неудивительно, что цветоподборщики старались пропускать мимо ушей крики о помощи.

— Мы собирались посмотреть на кролика, — пробормотал он, надевая очки на пациента. — Дай мне 35–89–96.

Я порылся среди небольших стеклянных кружочков в его портативном чемоданчике, выбрал линзу и протянул отцу, повторив «35–89–96» тоном знатока.

— Шестьдесят восемь пунктов, две фут-свечи, левый глаз, — сказал он, устанавливая линзу в очки, потом набрал необходимое световое значение на импульсной лампе.

Послышалось тихое гудение — аппарат заряжался. Я указал время, код, дозировку и глаз на лбу у мужчины, чтобы другие специалисты поняли, в чем заключалось лечение. Когда маячок зарядился, отец распорядился: «Закрыть глаза!» — и все присутствующие крепко зажмурились. Раздался пронзительный визг, и маячок послал вспышку через корректировочную линзу на сетчатку пациента и далее — в зрительную кору мозга. Меня охватило странное чувство, что к этому невозможно привыкнуть. Я впервые проходил лечение вспышкой в шесть лет, по случаю потери зрения (лихорадка Эбола с корью и гриппом штамма H6N14), и в течение краткого, восхитительного мгновения мог видеть музыку и слышать цвета — по крайней мере, ощущение было именно такое. Потом весь день я исходил слюной (обычный симптом), и неделю меня преследовал запах хлеба (необычный симптом).

Пурпурный напрягся — свет полился в зрительную кору мозга. Светло-оранжевая линза должна была привести его в сознание. Как именно это делалось, никто не знал. Хроматикология приносила громадную пользу Коллективу, но теоретические основы ее оставались почти неразработанными. Правда, для отца это было неважно. Он не смешивал цвета и не занимался поиском новых, а лишь диагностировал проблему и выбирал нужный оттенок. Когда он хотел поскромничать, то называл это «лечение числами».

Пациент смеялся, не приходя в сознание: такое случалось редко, но все же случалось. Однако ему становилось все хуже.