Читать книгу - "Филин с железным крылом - Лариса Петровичева"

Ему казалось, что над садом лежит тень. Темно-синяя тень летящей сипухи с золотыми проблесками у глаз и клюва. Вот она спускается ниже, и яблони уходят во мрак.

Когда незваные гости покинули сад, Верн снова лег в гамак, взял блокнот, но те пошлые слова, которые он обычно писал не задумываясь, куда-то ушли. Некоторое время он лежал, глядя, как по яблоневым ветвям скачет птичка, и вслушиваясь в пустоту в себе, а затем услышал:

«Хочешь подняться к солнцу? Крыльев-то хватит?»

Ардион говорил спокойно и уверенно, да он всегда и был таким. Старший брат, наследник, король. Кто бы посмел протянуть руку и отобрать то, что принадлежало владыке по праву? Верн не собирался этого делать. Его вполне устраивала тихая и спокойная жизнь, он никогда не искал приключений…

Правая рука снова начала ныть. Сколько уже ее нет? Пять с половиной лет прошло, а все ноет, и несуществующие пальцы зудят и пытаются сжаться в кулак.

Рассказать бы Ардиону о том, как он, калека, валялся в грязи столичных трущоб, как пытался украсть ломоть хлеба и загремел за решетку, как вышел оттуда, понимая, что идти некуда. Пожалуй, старшему брату понравилась бы эта история. Верн, бывало, слушал его с разинутым от удивления ртом.

Потому-то до сих пор и больно.

Прошло пять с половиной лет, а Верн все никак не мог отделить любимого брата от владыки, который лишил его руки.

– Верн!

Он обернулся: из-за забора выглядывал сосед, и был он уже настолько пьяный, что смотреть стыдно. Неудивительно – в этой семье такое было в порядке вещей, а тем более и повод нашелся. Не каждый день старшая дочь становится избранной девой.

– Чего тебе?

– А ты это… – Сосед икнул, наполнив яблоневый сад сивушным духом. – А ты это, иди, выпей с нами? – Он вдруг всхлипнул и мазнул грязной ладонью по лицу. – Доченьку же мою выбрали, в пирамиду пойдет.

«Тварь ты пьяная, – с неожиданным гневом подумал Верн. – Ты даже не понимаешь, какую именно дочь у тебя отнимут».

Он вдруг вспомнил, как познакомился с Бринненом: тот упал на улице, Верн помог ему, и они выяснили, что безрукий калека поднял безногого. Рассмеялись, разговорились, подружились – и вот Бриннен привел к нему Антию. Верн чувствовал, что этим все и закончится.

Кто она была Бриннену, эта Антия? Никто, просто девочка, которую он спас – потому что не мог не спасти. И вот она стоит – не юная принцесса, какой была бы, если бы головы ее родителей и брата не выставили на пиках у ворот дворца, а девчонка с растрепанной косой и в почти мальчишеской одежде, смотрит с надеждой, и за ее спиной вдруг раскрываются темно-синие совиные крылья.

– Верн, ты че? Что с тобой, брат? – Сосед удивился и, кажется, даже испугался. Похоже, Верн изменился в лице.

– Ничего, – буркнул он. – Ничего. Глазница болит.

Сосед понимающе кивнул. Протянул бутыль с тем, что гордо именовал домашним вином. Верн мог бы красить этой жидкостью забор или отчищать ржавчину, но ни в коем случае не пить. Но сосед в этом смысле был не робкого десятка.

– На, бедолага, поправься, – предложил он. – Полегчает.

Верн лишь махнул рукой и закрыл левый глаз. Не хватало от этого пойла потерять остатки здоровья. Сосед потоптался на месте, всхлипнул и решил не переводить добро на тех, кто его не ценит.

Верн до сих пор считал, что отец тогда просто пошутил – он был мастером на злые шутки, и Верн вроде бы привык к этому. И когда отец положил на его голову корону и золотой венец признал нового владыку, Верн понимал, что это шутка: дурная, очень глупая, но все-таки шутка. А вот Ардион так не думал.

И он не выдержал. Он просто сорвался, и синяя сипуха нанесла первый удар филину. Ну а кто удержался бы на его месте? Минуту назад ты был наследником по праву, никогда не делавшим ничего, что могло бы тебя как-то унизить или заставило бы усомниться в твоем статусе, и вот у тебя все-таки отняли то, что ты всегда считал своим.

Просто потому, что могли.

Верн поймал себя на мысли, что до сих пор оправдывает брата. Что, потеряв руку, по-прежнему старается найти те слова, которые помогли бы им помириться.

Что еще ему нужно потерять? Голову?

За забором заорали, послышался грохот: кажется, отец семейства свалился с крыльца. Заохала мать, захныкали дети – все это было настолько привычно, что Верну захотелось кричать. Такие концерты он наблюдал каждый вечер уже три года.

Что он вообще делает здесь? Пишет письма дурам, которые ждут любовников из заключения, потому что те сами и двух слов связать не могут, получая за это достаточно, чтобы не беспокоиться о протезах…

«Как ты низко пал, брат», – рассмеялся Ардион. Верну казалось, что он видит его в кружевной тени яблонь: темно-синяя мантия текла по траве, как туман, в вечернюю свежесть вплелась прохладная сухая нотка болотной травы. Ардион любил болота и уходил туда всегда, когда ему хотелось побыть одному. Отец, помнится, сердился. Солнечный Кормчий не любил болота, словно в них таилось нечто, способное ему навредить. Словно там была могила его врага.

«Солнечный Кормчий не любит ни одного из своих детей, – подумал Верн, будто Ардион мог его услышать. – Ты, я, Микелла – мы просто осколки его света в материальном мире. Плоть, которая в каком-то смысле оскверняет его сияние».

Он никогда всерьез не думал о том, чтобы вернуться. Слишком громко звучал в ушах хруст крыла, которое Ардион выламывал, задыхаясь от ярости, слишком ныли по ночам и в дождь шрамы на боку. Да и к кому возвращаться? К отцу, который стравил сыновей, чтобы посмотреть, что из этого выйдет? К сестре? Он даже не знает, где ее искать.

Птичка пискнула, прыгая над его головой. В траве возилась полевка: ее упитанное семейство жило здесь еще до того, как Верн поселился в доме, и он не стал их прогонять. Пусть себе живут, грызут клубни его нарциссов. Даже странно, что полевки не боялись филина, своего естественного врага, но Верн почему-то этому радовался.

Он никогда не хотел, чтобы его боялись. Он не нуждался ни в страхе, ни в преклонении.

Что сейчас делает Бриннен? Чем занята его воспитанница? Должно быть, плачут – что еще тут можно делать? Верн неожиданно подумал, что Антию выбрали не просто так. Отец надел на него корону потому, что не любил младшего сына и хотел избавиться от него чужими руками. На руке Антии появилась печать потому, что она сделалась опасной.

Ничего не случается просто так, это истинно для всех миров – Верн успел узнать это на собственной шкуре.

Он вздохнул и поднялся с гамака. Надо было лететь.

Вечером пошел дождь.