Читать книгу - "Два часа до конца света. Том II - Виктор Маршанский"

— Очень хорошо, — кивнул Лебедев, чьи глаза уже достаточно сильно покраснели. — Продолжайте, пожалуйста.

— Во-вторых, вы прогоняете молодняк на рабочие места, хотя, блять, даже не дали им чёткого задания. — Продолжила Аврора, указывая рукой в сторону учреждения. — Вот чем они там сейчас занимаются?

— Сбором данных. — Твёрдо ответил мужчина, поправляя очки. — За последние месяцы наша команда значительно продвинулась в исследовании самоходных глазных яблок, и уже готовит программу обмена с Дрезденом. Вас и Стычкина повысили, поэтому теперь нужен кто-то, кто будет это делать, пока вы занимаетесь более важным вещами. Кстати, как дела в архиве?

— Нормально дела в архиве! — Соврала Аврора. — Лучше бы узнали, как дела в Участке.

— Участок находится вне нашей юрисдикции, — спокойно возразил Лебедев.

— А как же Оганян? А Марш? Они тоже вне нашей юрисдикции? Последний раз, когда я была там, с нами был шпион, а у входа стояло какое-то говорящее дерево. Я уж молчу о деревне, полной фантомов и того факта, что мы вернули к жизни целую, блять, носительницу, которая, кстати, попала к нам с того самого Комплекса в виде одной оторванной головы! — Подняв палец, Аврора наконец умолкла, и тяжело дыша, уставилась на начальника.

Издав протяжный вздох, доктор Лебедев откинулся на спинку лавочки, скрестив на груди руки.

— И что же я должен сделать, по вашему? — Спросил он, глядя на девушку через стёкла очков. — Одинцов будет только на следующей неделе. До тех пор, моя работа в том, чтобы деятельность нашего учреждения не прерывалась. Если у вас есть предложения, я готов их выслушать.

Постояв немного в ожидании, Аврора дала эмоциям утихнуть.

— Нужен дубликат архивного ключа. Он… он утерян.

— Если вы отыщете информацию о замке на двери архива, я обещаю связаться с его изготовителями. Что ещё?

— Проблема с объектом «Хохотун». Он всё ещё убегает.

— Так он всегда убегал. Предлагаете написать очередное заявление в Комитет по этике на его устранение?

— Зачем же? — Спросила Измайлова, указывая на Маргариту. — Вот вам спец по этике. Пусть разрешит сломать ему ноги.

Шихобалова, задумчиво изучающая экран планшета, оторвалась от устройства и взглянула на коллег.

— Простите? — Переспросила она.

Вдруг раздался звонок. Порывшись в сумке, Маргарита вытащила на свет телефон.

* * *

Набрав номер Шихобаловой, Владимир Марш установил на телефоне режим громкой связи и положил его на столик рядом с распечаткой Дианы. Ирина Сергеевна отложила в сторону стаканчик с кофе, вслушиваясь в гудки.

— Алло?

— Марго, здравствуйте, — проговорил Марш, — Вы на громкой связи. Можете уделить несколько минут?

— Могу. Только вы тоже на громкой связи.

— А кто с вами?

— Лебедев и Аврора.

— Ага, привет им. Со мной психиатр Ивлеева, и ещё одна сотрудница, имя которой я раскрыть вам не могу, ну вы знаете.

— Конечно, я вас слушаю.

— Что вы знаете о песочных тлеедах?

— Ничего положительного. Пара статей, написанных ещё во времена Отдела.

— Окей. А на уроках по метареалистике вам не рассказывали об эмпатическом каннибализме?

— Хм. Если честно, ничего такого не припоминаю, однако во время моего первого приезда, когда мы столкнулись с Нежильцом, я рассмотрела в его состоянии симптомы эмпатической автономии.

Из лекции Свиридовой Н. А., 15 ноября 2005 г.

В метареалистике вы можете говорить о сознании только в контексте одного из его свойств. В метареалистике нет общего понятия «сознание». Говоря о сознании, мы подразумеваем совокупность качеств, где главное из них — это эмпатия, но не в психологическом смысле, а в метафизическом. По сути, вы — это то, с чем вы образуете связь через органы чувств или через работу ума. Это мы и называем эмпатией.

— Наша лекторша утверждала,что автономия сознания невозможна, — картавила сотрудница, чьё красноречие под влиянием травы выросло втрое, — это подтверждает проект, над которым я работала последние годы. У нас было несколько случаев исчезновения людей после того, как их сознание было схвачено и переработано в… одной машине. Не суть. Одним словом, сознание не определяет материю, но связано с ней настолько, что сторонний наблюдатель не найдёт разницы между сознанием и материей, с которой это сознание связано. Я понятно объяснила?

— Как же Нежилец в таком случае сохранял тело на протяжении двух тысяч лет? — Голос Лебедева ворвался в эфир.

Ответила Аврора:

— На записях с камер архива есть его разговор с предыдущим архивариусом. Он утверждает, что сторонний наблюдатель сам формирует его внешность, в то время как сам Нежилец давно уже не видит своего тела. Этот эффект, кстати, распространяется и на записи с камер, можете глянуть. Проблема была в том, что сознание Нежильца слишком крепко связалось с деятельностью Нежильца при жизни: борьбой с аномалиями.

— Именно! — Вставила Марго. — Он был столь сильно связан со своей работой, что после смерти, эта работа стала выполнять сама себя. Понадобилось две тысячи лет, чтобы работа смогла осознать отсутствие того, кто её выполняет.

— Так, господа, — молвила Ивлеева, отложив в сторону бумаги. — Про эмпатию мы поняли. А что насчёт каннибализма?

— Уже подключаю Оганяна, — отозвался Марш.

* * *

Директор Участка 77 Артур Эдуардович Оганян и капитан Стефан Риггер находились на крыше в окружении дюжины оперативников. Вооружившись биноклями, они разглядывали территорию Комплекса, время от времени прерываясь на обсуждению чертежей, лежавших на раскладном столике.

— Так, якоря установили. Что насчёт огнемётов? — Спросил директор, обращаясь к Стефану.

— По плану сперва идёт заливка поликситаном, — ответил Риггер, ткнув пальцем в линии на схеме. — Далее идёт система подачи топливо. Затем щиты и ещё слой поликситана. Потом турбины.

На чертежах лежали коробки с боеприпасами, защищающие бумаги от порывов осеннего ветра, шквалы которого обрушивались на чертежи.

— До завтра управимся? — с надеждой в голосе спросил директор.

— Вряд ли. — сухо ответил капитан.

Зазвонил телефон. Сунув руку в карман врачебного халата, Артур вытащил телефон.

— Да?

— Оганян, это Марш. Ты на громкой связи. Со мной Ивлеева, Шихобалова, моя несравненная ученица Измайлова, наша сотрудница с первого этажа и Лебедев — сын ошибок трудных.

— Сам такой, — голос Валентина послышался в эфире.

— Ты можешь связаться с той специалисткой, которая писала про ЭК?