Читать книгу - "Нифриловая башня - Дмитрий Яковлевич Парсиев"

– Грубовато играете, юная барышня, – вполголоса проворчал он, – Ну что это за варварство, применять в игре боевые проклятия? Не враги же мы друг другу в конце концов.

Впрочем, он был рад за своего ученика. Дукен, не ожидавший подобного удара от юной девушки, тем не менее к чести своей испытание ужасом прошел достойно.

– Дукен, мальчик мой, пора проучить эту выскочку княжну. Покажи нам свою коронную…

Он видел, как Дукен вышел, крадучись, на открытый пятачок, помотал в разные стороны головой и неторопливо направился мимо Ольхи, делая вид, будто не догадывается, где она прячется. Он подставлял ей свою спину, давая просто прекрасную возможность сорвать цветок.

– Давай, Ольха, не упусти свой шанс, – Бартоло ехидно улыбнулся.

В тот же миг из-за колонны выскочила Ольха, в два прыжка она настигла стоящего к ней спиной Дукена и рванула цветок. Но рука ее прошла сквозь морок и цветок остался там же где и был, – на спине морочного двойника Дукена.

Она замерла будто в замешательстве, а в этот миг позади нее возник уже настоящий Дукен и сорвал цветок с ее спины… улыбка начала сползать с лица Бартоло, когда он увидел, что в руке его ученика тоже никакого цветка не оказалось. Ольха, стоящая спиной к Дукену, тоже оказалась мороком. И только после этого настоящая Ольха вышла из-за колонны и протянула руку к спине еще не успевшего ничего понять Дукена. Мангуст сообразил быстро, обернулся, но было поздно, она уже держала свою руку высоко над головой, показывая всем присутствующим знак своей победы – сорванный цветок.

Глава 20. В предгорьях Белроги

Спустя еще два месяца

В предгорья Белроги вдруг разом пришла зима. Каменистую землю завалило снегом, лишь кое-где торчали из-под него серые валуны и чахлый голый подлесок. Мужики с походом каждый раз ходили к чухам одной и той же дорогой, поднимаясь по восточному берегу Хонары, и каждый раз, когда взору открывалась гладь Источного озера, и будто бы вырастающий из этой глади остров с развалинами великой урской крепости, у Ефима перехватывало дух.

Он бросил поводья и остановился. Вол Банька сделал еще пару шагов, протяжно фыркнул и остановился тоже. Ефим успокаивающе провел рукой по его разгоряченной шее, ощутив под ладонью нападавший снег, который набился в подшерсток, подтаял и превратился в сосульки.

Самое сердце и сама основа урских земель, где из великого озера Источного брали начало две великие реки, Хонара, текшая на юго-восток и Бунара, несущая воды на юго-запад. Эти две водные артерии соединяли водным путем восточные и западные части мира. Здесь когда-то блестели под солнцем сырые верфи самого сильного в мире речного флота урского князя. Кипел жизнью торговый город и порт Северград, столица князя Вереса, а над островом под защитой непобедимой волчьей дружины возвышалась неприступная крепость из черной прокопчённой курени.

Ныне все было разрушено, речная навигация через Источное запрещена Советом Знаменных Правителей, и запрет этот был закреплен подчиняющим договором, по которому само озеро и прилегающие земли отчуждались от владения урского князя. Лишь в развалинах крепости обиталась конная полусотня полудиких воинов из племени красной собаки, оставленная здесь Азум-ханом для соблюдения буквы и духа договора, ревниво следящая за тем, чтоб в эти опустевшие земли никоим образом не вернулась прежняя жизнь.

Все остальные повозки, тащившиеся вслед за торящим тропу ефимовым волом, остановились тоже. К Ефиму, проваливаясь по колено в снег, подошел дядька Прохор. Он молча встал рядом и тоже стал смотреть на развалины былого величия урского народа.

– Я в порядке, – Ефим ответил на невысказанный вопрос Прохора, который тот постеснялся задать, – Сейчас тронемся.

Прохор кивнул, хлопнул Ефима по плечу и, разбрасывая снег, направился обратно к своей повозке. Ефима угнетала чрезмерная предупредительность товарищей, и он как мог старался не показывать виду, как тяжело ему переносить пропажу сына. В тот злополучный осенний день месте с Прохором они, как тогда и условились, пришли к куреневой делянке, увидели следы копыт и оставленную Васькой монетку, и сразу все поняли: Лисы Ваську как-то выследили и поймали. Вернувшись тогда в деревню Ефим не сторонился людей, оставался на виду, но стал еще более молчалив, и уж в этом ничего не мог с собой поделать.

Их поход на нифрильный мен в этом году сильно припозднился. То дожди, то полезший из лесов дикий зверь, все это заставляло мужиков откладывать выход, но Ефим был безразличен к этому. Он часами сидел в избе, глядя в окно на льющиеся с неба потоки воды, не в силах заставить себя двигаться. Его жена, чувствовавшая его состояние, даже не пыталась его тормошить, ни словом не обмолвилась о гниющей неубранной с покоса траве. Он очнулся, когда она, запрягши вола и уложив грабли, стала устраивать на повозке дочку. Он вышел из избы, подошел к ней, обнял.

– Мы справимся, – повторяла она, удерживая слезы, – Она большая уже, пусть привыкает.

Ефим стряхнул с себя тяжелое оцепенение. В этот раз его отрезвило осознание того, что жена и дочь без него скорее всего не выживут. Он снова втянулся в дела, убрал остатки сена с полей, подготовил все к отъезду и вышел вместе с деревенскими мужиками на Белрогу, где каждый год они обменивали у чухов продовольствие, орудия и утварь на нифриловые деньги.

От развалин севергардской крепости взгляд перетек на потрясающую громадину Белроги, упирающую свою вершину в облака. Эта гора была самой высокой в казавшейся бесконечной тянущейся с востока на запад горной гряде. Если отправиться вдоль гряды на запад, то тебе будут попадаться множество талых озер и ручьев, по которым теперь после закрытия навигации по Бунаре проходит княжий северный речной путь. А если пойдешь на восток, то придется пробираться через непролазные чащобы, в которых только кочевники Лисы, по слухам, имеют свои тайные тропы, ведущие к их единственному скрытому в лесах лисьему городу. Ефим невольно подумал, что где-то там далеко на востоке так же подбираются к горной гряде те трое конных Лисов, чьи следы он видел у делянки, и, наверное, радуются награде, полученной за пойманного ими Ваську.

*

Ясень спешился перед неглубокой неширокой речкой с каменистым перекатным дном. Поваливший с утра снег сыпал на землю белые хлопья, даря Лисам новую возможность оторваться от преследования. Он забрался так далеко на восток, что отсюда даже не видно было ослепительной снежно-белой вершины Белроги, а только какие-то