Читать книгу - "Аномальный наследник. Том 4 - Элиан Тарс"

В то время как у Годуновых их было аж четыре.

— Не стоит, — отрезал Годунов, сделав глоток коньяка. — Так вот, отчасти я тебя понимаю. Но как Канцлер поддержать твой гнев не имею права. К тому же, ещё до начала сегодняшних поединков у меня состоялся весьма занимательный разговор с её светлостью великой княгиней Тверской.

Волынский попытался удержать невозмутимую маску на лице, но опытный глаз Годунова заметил, как на миг дёрнулись ресницы его товарища.

— Её светлость использовала право «Срочной встречи», чтобы поговорить со мной, — убаюкивающим тоном произнёс Годунов.

— Должно быть, ситуация в самом деле серьёзная, раз великая княгиня решила истратить столь ценное право, — изобразил любопытство Министр. Он прекрасно знал, что великокняжеские рода раз в год могут потребовать экстренной аудиенции с правителем империи или Канцлером, а простые княжеские рода раз в два года.

— Год кончается, Миша, — ровным тоном ответил Годунов. — И право вскоре обновится. Её светлость поступила мудро и потому смогла вовремя поведать мне о нападении на Аскольда Игоревича Сидорова. А до нападения была попытка подкупа. Слышишь, Миша? Кто-то пытался вывести из игры участника всеимперского турнира! — пророкотал Канцлер.

Министр снова сжал кулаки и решительно поднял взгляд на собеседника. Пусть оба этих мужчины были Гуру, пусть оба наделены огромной властью…

Боярин Волынский чувствовал, как его вжимает в спинку кресла тяжёлый взгляд Канцлера. Единственный маршал Российской Империи перед взглядом Канцлера ощущал себя зелёным солдатом, которого отчитывает суровый офицер.

И всё же он смог сохранить достоинство. Медленно поднявшись, Волынский склонил голову перед Годуновым:

— Прошу прощения, Александр Борисович. Виноват. Признаю, это я пытался не допустить Сидорова до турнира. Но я делал это в первую очередь исходя из интересов Российской аристократии. Я считаю невиданной наглостью то, что простолюдин может выиграть всеимперский бойцовский турнир.

— Сядь, — прорычал Годунов, и Волынский, коротко кивнув, быстро вернулся в своё кресло. — Я… Разочарован, Миша. Но благодарен, что ты не попытался обмануть меня и всё рассказал сам. Что с твоим… одноглазым Мастером?

— Тайно выслал его из столицы, Александр Борисович.

— Понятно. А теперь объясни мне, Миша. Как вообще этот парень умудрился ранить твоего Мастера в бою против двух Мастеров? И как после этой стычки он смог выйти на арену и с одним покровом одолеть твоего сына? Одним ударом, между прочим.

— Не знаю, Александр Борисович, — сквозь зубы процедил Министр. — Я исходил из того, что этот… выскочка самородок-Мастер. Но слабый и плохо обученный. Два Мастера должны были без труда справиться с поставленной задачей. Но понесли потери. И всё же задачу выполнили. По моим расчётам даже после вмешательства целительницы, мерзавец не смог бы на равных сражаться с Кириллом.

— На равных он и не сражался, — хмыкнул Годунов. — Миша, во сколько лет ты стал Гуру?

— В тридцать девять, Александр Борисович, — ответил Министр, не показывая удивления неожиданным вопросом.

— Очень достойный результат для самородка из древнего рода, — покивал Канцлер.

— Но до вас мне далеко, Александр Борисович.

— А что до меня? Я стал в тридцать два. Но что если этот простолюдин приблизился к высшему рангу в семнадцать лет?

— Прошу прощения, Александр Борисович. Но это звучит слишком невероятно. Я могу поверить, что он… уже полноценный Мастер, а у Оболенских превосходная целительница, а может быть в довесок к ней и какие-то неизвестные могущественные целительские артефакты. Но чтобы почти Гуру…

Годунов, внимательно наблюдавший за реакцией Волынского, вновь сделал глоток коньяка и спокойно произнёс:

— Да, твой вариант более реален. Но даже полноценный Мастер в семнадцать лет без должного обучения и древней крови — вот кто настоящий самородок.

— Может быть, он чей-то непризнанный ублюдок? — внезапно озарило Волынского.

— Может быть. Но возможное присутствие в нём древней крови не отменяет уникальность юноши. Этот юноша, Миша, по праву добился участия в полуфинале всеимперского турнира. И любые посягательства на него — посягательства на империю.

Глаза Волынского округлились, и он склонил голову из положения сидя.

— Прошу прощения за свои действия, Александр Борисович. Но…

— Хватит, — устало повёл своей огромной ладонью Канцлер. — О том, что ты сделал, никто не должен знать. Благо прямых доказательств у её светлости нет. Но я не могу просто так закрыть глаза на произошедшее. Не после того, как Надежда Григорьевна инициировала «Срочную встречу». Я должен разобраться с этим инцидентом. С её светлостью мы договорились о неразглашении. Прямом неразглашении, так что не удивлюсь, если она уже начала распускать слухи. Это мелочи, но тебе стоит обязательно посетить финал турнира и, если Сидоров вдруг выиграет, поздравить его.

— Я понимаю, — тяжело вздохнул Министр.

— А ещё в качестве извинений за доставленные неудобства тебе стоит выслать и ему, и её светлости подарки. Не продешеви. И сделай всё анонимно.

— Я понимаю, Александр Борисович, — скрипнул зубами Волынский.

— Злишься? — склонил голову набок Годунов.

— Злюсь.

— На себя злись. Если бы ты не гоношился, всего бы этого не произошло. Твой сын всё равно бы проиграл, но, вероятно, не с такой серьёзной травмой. А теперь тебе придётся платить. Признавайся честно, отомстить хочешь?

Волынский плавно выдохнул, пытаясь совладать с эмоциями. Как же сложно общаться с Канцлером, когда тот не в духе. Можно сколько угодно строить подчинённых, свысока смотреть на других бояр, то и дело «заглядывающих в рот» Министру, но наедине с Годуновым всё равно будешь чувствовать себя подростком.

— Для простолюдина, — не став ждать ответа, спокойно продолжил Канцлер, — этот юноша чересчур самоуверен и нагл. Однако весьма талантлив, с этим не поспоришь. Отличник учёбы и будущий Гуру был бы крайне полезен империи, если бы захотел подчиниться.

— Он отказался от статуса Слуги Оболенских при поступлении в «Алую Мудрость», — сообщил Министр.

— Знаю. Полагаю, он уже успел отказаться и от более выгодных предложений. А теперь, даже неважно победит он или нет, предложений сделают ещё немало. И он откажется. Полагаю, он хочет основать имперский дворянский род. Для империи это неплохо. Но гораздо лучше, если его свобода будет ограничена. Не переживай, Миша. Есть у меня идеи, как затащить его под твоё крыло.

— В армию? — удивился Министр. — Он не пойдёт. А от принудительной воинской повинности страну освободил ваш отец.

— И правильно сделал, бойцов нужно мотивировать, а не принуждать. Или ты не согласен, Миша? Может быть, стоит сократить государственные расходы на твоё ведомство?