Читать книгу - "Фагоцит. За себя и за того парня - Андрей Величко"

– Александр Николаевич, – официально, но с еле заметной усмешкой предложил Косыгин, – познакомьтесь, пожалуйста, с моим гостем. Уверен, что это знакомство вызовет у вас определенный интерес.

Парень встал, протянул руку и представился:

– Виктор Васильевич Антонов.

– Шелепин, – представился в ответ Александр Николаевич и вдруг почувствовал, что в момент рукопожатия по телу как будто пробежал электрический разряд. Слабенький, но все же ощутимый. В голове мелькнула совершенно дикая, неуместная мысль – а может, Алексей решил просто его ликвидировать, и этот тип – исполнитель?

Да что же это за день такой, с чего бы в голову всякая ересь лезет?

Шелепин даже помотал головой, отгоняя наваждение. А парень продолжал:

– Я прибыл к вам из будущего, из две тысячи восемнадцатого года. Доказательства Алексею Николаевичу уже представлены, и он признал их исчерпывающими. Теперь ваша очередь. Смотрите.

Парень поднял с пола портфель, открыл его и перевернул. На стол вывалилось много мелких разно-цветных предметов.

– Вот мой паспорт, прошу ознакомиться.

– При современном развитии печатного дела на Западе напечатать советский паспорт – это такой пустяк, что о нем даже смешно говорить, – машинально процитировал Остапа Бендера Шелепин, но в душе что-то шевельнулось. Неужели правда? А если мистификация, то зачем она Косыгину?

– Благодарю за демонстрацию начитанности, но продолжим. Водительское удостоверение. Его, по-вашему, тоже нетрудно напечатать? Банковская карта – это что-то вроде вашей сберкнижки. Дебетная, кредитной у меня нет. Дисконтная карта в магазин радиодеталей, по ней я получаю скидку. Вот деньги нашего времени, рубли и евро, это общая валюта Евросоюза. И, наконец, еще одно доказательство, но для его демонстрации я попрошу вас что-нибудь сказать.

– Не понимаю, кому и зачем понадобилась вся эта мистификация, – в некоторой растерянности буркнул Шелепин, – Алексей, может, хоть ты мне объяснишь?

– Благодарю, этого хватит, а теперь смотрите.

Гость Косыгина сел, положил на стол правую руку раскрытой ладонью кверху и сложил на нее паспорт, права и карточки. Потом накрыл правую ладонь левой, немного откинулся назад и прикрыл глаза. Примерно минуту ничего не происходило, а потом Шелепину показалось, что ладони парня вроде как-то почти незаметно засветились, но наваждение быстро прошло.

Косыгинский гость открыл глаза, улыбнулся и раскрыл ладони. Ни документов, ни карточек не было. Вместо них лежал свернутый в несколько раз листок бумаги.

– Читайте.

На листке типографским способом, причем исключительно качественно, было напечатано:

«Не понимаю, кому и зачем понадобилась вся эта мистификация. Алексей, может, хоть ты мне объяснишь?»

– Просто исчезновение документов и появление вместо них чего-то другого могло быть и фокусом, – пояснил парень. – Но здесь – ваши слова, которые я никак не мог знать заранее. Одно это является достаточно убедительным доказательством того, что я только что совершил переход в будущее, оставил там документы, распечатал вашу речь и с ней в руках вернулся в тот же момент времени, который покинул. Ну, может, и не совсем в тот же, а плюс несколько секунд. Если вам этого мало, отдайте бумагу на экспертизу Семичастному. Он вам скажет, что его эксперты не могут однозначно определить способ, коим это было напечатано. Сама бумага у них тоже может вызвать удивление. И давайте продолжим знакомство с доказательствами. Вот, смотрите, это электронно-вычислительная машина, неизмеримо превосходящая любую из ваших.

Александр Николаевич смотрел на демонстрацию возможностей плоского прямоугольника с цветным экраном невероятного качества размером с половину тетрадного листа, но сосредоточиться на увиденном не мог. Потому что вдруг понял – все, что ему рассказывает косыгинский гость, – правда! Дикая, невероятная, сулящая неизвестно что, но правда. И что он там говорит о будущем? Развал Советского Союза, сопровождавшийся миллионными жертвами, реставрация капитализма, крах коммунистической идеи? И это тоже правда? Не может такого быть, ну не может!

– Да как же вы это смогли допустить, – простонал Шелепин. – Мы, не жалея себя, строили, а вы… наследнички…

И тут вдруг гость смертельно побледнел и вскочил.

– Мы? – прошипел он, и Александр Николаевич с ужасом почувствовал, что его не слушаются ни руки, ни ноги. Если бы он не сидел, то сейчас наверняка упал бы.

– Мы?! – повторил гость, и голос его набирал силу. – Это я тебя должен спросить, как вы, зажравшиеся номенклатурные твари, ухитрились развалить, предать и продать мою страну! И призвать к ответу от имени всех, не переживших этого предательства! Это твоя партия, про которую ты тут плетешь славословия, развалила СССР, чтобы прикарманить себе все его богатства! И начинается все сейчас, в том числе и под твоим, блин, чутким руководством!!!

Шелепин еще смог расслышать возглас Косыгина «Виктор, что с вами, успокойтесь!», а потом в глазах потемнело, и он почувствовал, что умирает.

Однако это все же был не конец.

Придя в себя, Шелепин увидел склонившегося к нему и держащего его за запястья парня – Виктора. Того самого, но создавалось впечатление, что в чем-то неуловимо изменившегося. Во всяком случае, теперь он не вызывал опасений, скорее наоборот.

– Очнулись? – спросил Виктор и добавил: – Не волнуйтесь, ничего страшного с вами не случилось. Обычный обморок от избытка эмоций. И примите мои извинения за резкость. Вы, может, и сами того не желая, ударили по больному, вот я и не сдержался. Еще раз извините, больше такого не повторится. Вы уже в норме? Тогда прочитайте, пожалуйста, про вашу дальнейшую судьбу.

После известия о развале Союза прочитанное не слишком впечатлило Александра Николаевича. Леня, значит, все-таки смог задвинуть того, кто привел его к власти, сначала на профсоюзы, а потом на пенсию. И то, что доживать придется в квартире дочери, у него даже своего жилья к старости не будет, вполне ожидаемо. Но ведь предупрежденный – вооружен! И мы еще поборемся!

Шелепин быстро приходил в себя. Все это надо тщательно обдумать, но не здесь! Дома.

Александр Николаевич не знал, что раненый зверь всегда стремится в свою нору, но чувствовал себя именно им. И значит, нужно было в тишине и спокойствии срочно зализать полученные душевные раны.

– Объясните, что это было, – потребовал Косыгин, когда Шелепин покинул кабинет.

– Именно то, что вы видели. И о чем, я надеюсь, догадались. Шелепин, может, и не намеренно, нашел больное место Антонова и ударил по нему. Ну, а тот не смог сдержаться.

– Тот? Антонов? А вы тогда…

– Да. Его аватара, Скворцов. У меня лучше получается лечить здешних, я ведь и сам из этого времени.

– Знаете, а мне как-то приятнее иметь дело с вами, нежели с ним. Клавдию Андреевну ведь лечили тоже вы?