Читать книгу - "Комьюнити - Алексей Иванов"

Ничего не понимаю, думал Глеб. Он вытряхнул из пачки сигарету и закурил. Он стоял у дверей администрации кладбища и не знал, что ему делать. Смеркалось. Зима в Москве всё никак не могла начаться. Снег казался истощённым, он словно превращался в извёстку, которой сверху тщательно побелили все ветви деревьев, все плоскости, все кромки оград, крестов и памятников. Что теперь делать-то?..

Глеб явился не с бухты-барахты. Сперва, пользуясь прежними журналистскими связями, он организовал звонок из префектуры, чтобы в администрации Калитников к нему отнеслись с уважением. Так и получилось. Его встретили с улыбками, открыли архивы и дали в помощь пожилую даму в мощных очках. Глеб показал ей фотографию кенотафа Короля-Чумы, и дама недоумённо пророкотала:

— Ну что вы, милочка, это не с нашего погоста!

Дама извлекла схему захоронений того участка, где положили Гурвича, и Глеб сам убедился воочию, что на месте могилы Короля-Чумы находится погребение Егоровой Аграфены Семёновны, 1879–1891. Это погребение присутствовало на всех планах кладбища, которые сохранились в архиве. В последней версии карты Калитников, компьютерной, с интерактивными зонами участков, рядом с Егоровой Аграфеной уже значился новопреставленный Гурвич Лев Яковлевич.

— Может, что-то напутали, а может, и мошенничество, — утешала Глеба административная матрона. — Сами понимаете, и верить сейчас не приходится, и вообще вокруг кладбищ вертится столько тёмных личностей, что лучше и не соваться, это я вам говорю ответственно. Реальная могила на кладбище в Москве — золотая! Зо-ло-та-я, милочка моя! Депутаты, олигархи и чиновники в очередь стоят! На каждого умершего придётся по парочке убитых! Как жить — не знаю!..

Дама распечатала Глебу адреса десятка краеведов и специалистов по московским некрополям. Глеб с благодарностью положил листочек в карман пальто, вышел на улицу и закурил.

Он догадался, что отсутствие могилы на плане — это не ошибка и не мошенничество, а новая тайна чумы. Надо сходить и посмотреть.

Он медленно шёл по узкой дорожке, зажатой оградами и старыми деревьями. Вдали за кронами светились огни высоток, а здесь остывал чёрно-белый сумрак, вдвойне густой от плотности памятников, стел, обелисков и надгробных камней. Повсюду стояли большие и малые кресты. Их распахнутые объятия почему-то были заметны в любой тени. Кресты были деревянные — часто с кровлями, были железные — с завитушками или сквозные, были каменные — аскетично-монолитные или фигурные. С плоскостей плит смотрели лица людей: на гравюрах с фотографий они выглядели чересчур живыми, и потому казалось, что на кладбище меж стволов стоят призраки. А немногие скульптурные портреты, наоборот, пугали объёмной и неподвижной мертвенностью.

Причудливые и разнообразные заборчики Глебу тоже что-то напоминали… Зубцы, кружева, пики, железные шарики, кольца, витые главки — они и в полумраке обозначили углы и линии оград. Такие же вот перегородки, такие же барьеры, невысокие, но очень серьёзные, сооружены в пропускных зонах аэропортов, там, где люди пересекают границу, чтобы затем унестись в небо. Глеба неприятно царапнуло сходство кладбища с аэровокзалом, без которого современная жизнь просто немыслима: обелиски стоят, словно опустевшие кресла тех, кто уже улетел, и в этом аэропорте рейсов не отменяют…

Глеб дошёл до могилы Гурвича. Здесь торчал временный крест с надетым на него искусственным венком. Ограды пока нет. Могильной плиты тоже нет: на дворе декабрь, грунт промёрз. Глебу было странно и страшно представить, что в земле, в полутора метрах под ним лежит сам Лев Гурвич, совершенно целый, в костюме и ботинках. Считается, что он ушёл неизъяснимо далеко, а он тут, совсем близко. Какие к чёрту айфоны, какие IT-технологии, когда рядом медленно свершается что-то бесконечно древнее, вечное и непостижимое — покорное и тихое подземное растворение человека во вселенной.