Читать книгу - "Колхоз князя Пушкина - Сергей Александрович Богдашов"

За следующие десять минут в каюте побывало не меньше полусотни посетителей, пока Николай решительно не приказал её закрыть.

Вот вроде мелочь же ­– раскладные кресла. Но отчего мужики на них пялятся, как на откровение Божье, а дамы краснеют?

Бал в Царском Селе ещё не пылал огнями люстр, отражавшимися в золоченых рамах и шелках дамских платьев.

Я же, уже одетый в строгий черный фрак с аккуратно повязанным галстуком, стоял у колонны, наблюдая, как сестра Ольга, в необычном платье изумрудного цвета с жемчужной нитью в волосах, смеется в кругу молодых фрейлин. Казалось, здесь все дышало празднеством — от звуков вальса до аромата свежих роз в вазах. Но в воздухе витало и напряжение. Аристократы жадно и с вниманием наблюдали за тем, кому Николай выскажет свои предпочтения, перед приходом своих венценосных родственников.

* * *

Шувалов, высокий лысеющий брюнет, с холодным взглядом цвета зимнего неба, уже не первый час следил за Пушкиным. Его мундир камер-юнкера сидел безупречно, а любой жест был выверен и привычен. Шуваловы — род знатный, но Андрей Петрович, в отличие предков, славы не снискал, зато мастерски владел искусством придворных интриг.

Причиной его внимания к Пушкину стали два танца, которые подарила молодому поэту «княгиня полуночи», как тогда называли княгиню Голицину, на которую Шувалов имел виды, собственно, как и на любую иную даму, с хорошим приданым и связями.

— Как поживает наш мятежный стихотворец? — Шувалов приблизился к нам, играя перстнем с фамильным гербом. — Слышал, вашу последнюю эпиграмму уже при дворе обсуждают. Жаль, не все оценили её… остроту.

— Вам соврали. Эпиграммами со времён лицея я не грешу, — спокойно отозвался я, любуюсь цветником дам и их оголёнными спинами, — Недосуг, знаете ли.

Ольга, заметив диалог, подошла, слегка сжав веер. Она знала: брат не даст себя унизить, но Шувалов был опасен. Его связи при дворе могли вмиг превратить шутку в донос.

— Мсье Шувалов, не желаете ли присоединиться к мазурке? — вставила она мягко, пытаясь его отвлечь.

— Благодарю, но я предпочитаю наблюдать, — ответил Шувалов не сводя с меня глаз. — Интересно, как долго ваши эпиграммы будут развлекать общество, прежде чем кое-кому покажутся… излишне вольными.

— Давайте кое-что проверим, — предложил я, живо поворачиваясь к нему лицом, — Можете прикрыть глаза и разворачиваться на щелчки пальцев, — пощёлкал я сначала пальцами одной руки, а потом другой, — Нет. Ничего страшного. По крайней мере со слухом у вас всё в порядке. На звуки реагируете. А вот если головой скорбны, то тут я вам не помощник, — сокрушённо вздохнул я, глядя Шувалову в глаза, — Няня вас в детстве головой вниз не роняла?

Нас слышали, и моё представление наблюдали. По меньшей мере дюжина дворян прыснула в платки, когда они поняли, что я только что тонко поиздевался над Шуваловым. Наверняка завтра сплетни по всему Петербургу разлетятся.

— Что вы себе позволяете?

— Проверил ваш слух. Спешу вас порадовать — вы не глухой, — пожал я плечами.

— Я это уже слышал, — скрипнул Шувалов зубами.

— О как… — в задумчивости поскрёб я пальцем бакенбарду, — И вроде не глупый. Тогда уже я решительно ничего не понимаю.

— Что у вас тут происходит, господа? Уж не дуэль ли на моём дне рождения вы надумали устроить? — прогремел у нас из-за спин голос Великого князя.

— Помилуйте, Ваше Высочество, ну какая со мной дуэль может быть, если я в яблоко с тридцати шагов попадаю, — весело откликнулся я, — Вот только граф в это не верит.

— Не может быть! — действительно не поверил Шувалов.

— Пари? На тысячу рублей! — азартно предложил я, но граф уже успел придти в себя и почуял запах наживы.

— Для князя вы излишне мелочны, — желчно произнёс Шувалов.

— Господи, где ж мои манеры! Я же с самим графом Шуваловым пари заключаю! Сто тысяч серебром! Такая ставка вас устроит?

Деваться графу было некуда, и вскоре в парке, под общие аплодисменты, я разнёс яблоко, выставленное на перила беседки.

— Пройдёмте граф, вы вексель оформите или чеком расплатитесь? — вежливо поинтересовался я у Шувалова, — А заодно объясните, что за ересь вы несли про эпиграммы моего авторства.

— Источник у меня достоверный. Можете не сомневаться, и вряд ли вы станете отказываться от того, что вы Ганнибал-Пушкин, — упрямо пробормотал граф, обескураженный огромным проигрышем.

— Вот даже как, — заулыбался я, чувствуя, что близок к разгадке, — А ваш источник случайно не молод собой, и не обучается ли он в пансионе?

— И что с того? — нахмурился граф.

— Да, так-то ничего особенного. У меня туда брат осенью поступил. Князь Лев Сергеевич Ганнибал-Пушкин. Не слыхали про такого? Он вроде уже несколько детских стихотворений уже успел опубликовать, — продолжил я, мысленно хохоча над дурацкой ситуацией.

— Митька… Засранец! В блуд меня втравил! Выпорю, как сидорову козу! — неожиданно резво подорвался граф и покинул праздник, ни с кем не простившись.

— Что это с Шуваловым? — поинтересовался у меня Николай, подошедший, чтобы поздравить с выигранным пари.

— Неотложные семейные дела, как я понял, — ответил я, пряча улыбку.

Объясниться с Его Высочеством не успел. Так-то весело вышло — детский стишок принёс мне изрядную прибыль и статус стрелка, на дуэль с которым только самоубийца подпишется.

Фанфары прервали.

На праздник сам Император пожаловал. Хм, и Императрица — мать вместе с ним.

Глава 17

— Я смотрю, Александр Сергеевич, вы как обычно в гуще событий, — заметила Мария Фёдоровна. — Ещё бал не начался, а вы уже из пистолета изволите палить.

— А что вдруг снова Александр Сергеевич⁈ — делано надулся я. — Стоял, никого не трогал, так граф пристал, мол, куда тебе молодому в яблоко попасть с тридцать шагов. Я предложил усложнить задание и согласился пожертвовать свежим огурцом. На моём участке, кстати, в открытом грунте взращенном.

— Окститесь, Пушкин, — покачала головой Императрица. — Конец июня на дворе. Откуда у вас свежие огурцы на Псковщине?

— Так у меня с собой в самолёте пару вёдер припасено. Ну, и помидоров почти ведро. Люблю, знаете ли, салатик овощной со сметаной. И дамам