Читать книгу - "Ружемант 2 - Евгений Лисицин"

Он взмок, словно мышь под взглядом голодной кошки. Белка швырнула к ногам запаянный в блистер документ.

Николай Агапонов. Не женат, детей нет. Военный преступник класса 7-Ю…

Прочитал последнее вслух. Пленник взбеленился, ударил по ногам, в один отчаянный прыжок умудрился встать. Белка бросилась к нему, но он саданул ей головой в грудь. Я растерялся лишь на миг — ему хватило и того, чтобы оказаться у окна. Медлить не стал, сдавил спусковой крючок.

Забившееся в конвульсиях тело перегнулось за раму, вывалилось наружу под собственной тяжестью. Шлепок, раздавшийся мгновением позже, заверил, что падение было не мягким, пациента можно не проверять.

Ствол «Буяна» в руках Белки дымился — она стреляла вместе со мной.

— Что такое 7-Ю? — спросил, снова сверившись с документом.

— У Царената есть обозначения и подклассы для преступлений, Макс, — тяжко проговорила она. Задумчиво хмыкнул, подобного ответа можно было ждать от заучки-Наты. Белка же была совершенно другой.

Видимо, для нее в самом деле больная тема…

— 7-Ю, так в Царенате обозначают коллаборантов, пойманных на насилии.

— То есть?

— Насиловал девушек сразу же после того, как их обращали в вещь их чудовищным царенатским… обрядом. Так понятней?

Мое невежество ее раздражало. Белка покачала головой, спеша успокоить саму себя. Подошел к ней ближе, дал возможность уткнуться мне в грудь. Погладил по волосам, заключил в утешающие объятия.

— Я думала, нам крышка, Макс. Думала, что все. Совсем. Это как когда ребенок тонет и вдруг осознает, что неоткуда взяться спасительной руке родителя.

Прекрасно ее понимал. Ловил себя на точно таких же чувствах с десяток, а то и больше раз. Когда смотришь смерти в лицо, мысли бывают всякие.

— Значит, улица Кончатовых, дом тринадцать? Там должна была состояться встреча?

Протестующе потрясла головой.

— На три дома раньше, в другом дворе. Не стали далеко уходить. Макс, что нам теперь делать? Если девочек взяли в плен, их…

— Будут пытать до посинения?

— Нет. Царенатцы искусны в умении развязывать языки. Они сделают их послушными рабынями, и они обо всем расскажут сами. Если те уже не знают всего от этой… Фелиции.

Позвал Ириску, попросил обрисовать карту развалин. Ириска лишь покачала головой в ответ: от общей сети она отрезана, а в ее блоке памяти об этом ничего. Как же тогда другие девчонки знали, куда идти?

— Эти развалины, — я на миг выглянул в окно, глянул вниз. Предатель-Агапонов никуда не делся, распластался по земле. — Что здесь такое было?

— А ты сам не догадываешься?

Пришлось признаться в невежестве. Белка выдохнула, но продолжила:

— Это бывший Вратоград, — название ничего мне не сказало. Мало ли как в другом мире зовутся города. Вмиг меня кольнула неприятная догадка.

Вратоград, коллаборант- Агапонов, рабы со знанием русского языка.

— Здесь был наш город!

— А ты догадлив, — она позволила себе горькую усмешку. — Что у тебя с уроками географии?

— Предпочитал смотреть на коленки Еленки, не на карту, — ответил ей в такт. Она нахмурилась, словно от обиды, но быстро отошла.

— Вратоград — один из первых крупных городов, что удалось взять Царенатцам. Брали не без жертв.

— Вит Скарлуччи был занят чем-то другим?

— Наверное. Город подвергся тяжелой бомбардировке, ежедневному артиллерийскому обстрелу. Под конец, когда нашим войскам приказали отступать, успели не все. Не говоря уже о гражданских: город попал в осаду быстрее, чем успели провести должную эвакуацию. А небо контролировали… ты сам видел, какими штуками.

Да уж, встречаться на вертолете со «Шмелем» я бы не решился. Эта юркая погань под силу разве что асам на КА-52, а тяжелая Ми-24 быстро станет жертвой плюющегося скверной проныры.

— А что потом?

— Потом? — она кивнула на улицу. — Думаешь, у нас в армии ангелы сплошь и рядом? Сам видел тех, кто к Айке лез.

Помнил и хорошо. И их нисколько не оправдывало, что помогали они при этом коварным планам Вербицкого-старшего.

— Были те, кто просто испугался. Быть куклой, не человеком, страшно. Бейка нам показывала видео, заставила посмотреть каждую. Не знаю, как остальные, а у меня появился новый ночной кошмар. Даже убрала куклу, что привезла из дома — единственное, что оттуда взяла. Представила на миг, что когда-нибудь и я могу вот так же с безжизненным взглядом смотреть в никуда и ждать, когда хозяйка решит мной поиграть.

Девчонка вздрогнула, по ее и без того озябшему телу пробежали мурашки.

— Не знаю, как повела бы себя на месте тех, кто оказался в военном плену. Царенатцы решили использовать пленников таким образом. Кого руководить «ритуалом порабощения», кого в охранные отряды на стенах. Что-то вроде еще одного подразделения полиции, которую не жалко. Карсир — это от «тюремщика». Они ими, в каком-то роде, и являются.

— Ты к этому питала особую ненависть.

Он напрягся, стоило мне взять документы в руки. Не хотел, чтобы мы знали, что он карсир.

— Да он же сам нам об этом рассказал, — воспротивился я. Белка хотела возразить, но вместо того просто выдохнула, согласилась. — Стой, если есть «карсиры», значит, есть и другие касты? Знаешь что-то про них?

Она нахмурилась, пытаясь вспомнить.

— Не очень много. Ниже карсиров стоят серво — люди, которым сохранили часть воли. Они работают прислугой в домах, дворниками. Могут иметь жилье не выше восьмого порядка. Людьми не считаются, могут быть куплены, проданы, убиты. За ними шавы — те, кто окуклился. Их используют для тяжелых работ, на которые нельзя или жалко подряжать машины.

— Жалко? — я прищурился. На моей памяти дронов насылать на нас волнами не жалели. Что уж там за работы такие могут быть?

Ответа не дождался, Белка пожала плечами — сама не знала.

— В последние можно попасть автоматически, если ты зверолюд. Расходный материал для магических опытов, для исследования, просто как игрушки. Ты знал, что они время от времени собираются в колизее смотреть, как бьются шавы? Против друг дружки, против особо сильного зверолюда…

Представил несчастную Инну под взглядом жаждущей хлеба и зрелищ толпы, понял, за что воюю.

— Ужасно, — высказал свое мнение.

Кашлянул, думать о печальной судьбе попавших в последнюю когорту будем позже. Сейчас бы спасти тех, кто еще не там.

— Как этот дом найти? Наши же как-то туда отправились?

— Фелиция отправила маячок, шли по нему. Вот, я сейчас тебе скину.

Ириска приняла посылку с благодарностью, тут же поспешила отметить местоположение и мне.

— Макс, ты что? Ты пойдешь туда? Я… не пущу, слышишь?

— Я уже большой мальчик, Белочка. Смогу за себя постоять.

— И бросишь меня здесь одну? — излюбленный женский прием: надавить на жалость.

На меня давно не работает.

— Не одну. С пистолетом. Вторую группу они сюда не отправят.

— С чего ты так решил? Сейчас эти не выйдут на связь, они будут думать, что надо послать кого-то еще!

— Пройдет как минимум час, быть может, два, прежде чем это произойдет. Я обещаю вернуться раньше.

Улыбнулся, сняв тактическую перчатку, по-детски протянул мизинчик. Она доверительно повторила давний ритуал.

— Вернусь, ты только жди, хорошо. Услышишь, кто-то идет — вслушайся. Если скажут: «Старый марый крокодил, один по бережку бродил» — значит, это я.

— Старый… марый… что?

Она как будто не расслышала, нахмурилась, но я подхватил трофейную царенатскую винтовку, сейчас точно пригодится. И вышел прочь…

Глава 25

Донимал Ириску.

Как так вышло, что город наш, русский, но она не знает, где какая улица? Не знаю, может ли испытывать ИИ стыд, но Ириска отчаянно краснела и извинялась.

Развалины домов будили подозрения. Страх шептал, говорил, что за каждым углом здесь торчит по беспилотнику. Что в Царенате сидят не дураки, и если гражданских даже не пускают в эту разрушенную часть города, то что мешало заминировать ее от непрошеных гостей.

Я вслушивался в каждый шорох. Тихий щелчок может стать роковым — оторвет, сломает ноги взрывом…

Шел перебежками от одного обломка к другому. Велел Ириске сообщать о каждом подозрительном мудаке, что посмеет здесь появиться. Если только не свои. Для всех остальных у меня куча свинцовых приветов.

Вратоград когда-то был красивым городом. Скамейки, выкорчеванные из земли билборды. Огромная литера «М» с заваленным туннелем.

В парке тухла вода, не иначе, от недавнего дождя. Исковерканные скульптуры калеками