Читать книгу - "Вестник в старом мире - Revan"

— Свои дома сидят.

— Я Беркутов, пришел к Федору Петровичу по срочному делу!

— Ну так приходите в рабочие часы.

— У меня человек умирает!

— Всегда у вас сначала кто-то умирает, а потом рожает, — ответил ехидный голос.

Вадим замахнулся, чтобы снести дверь и ехидную старушку, но кулак Вадима замер перед самым носом Федора Петровича. Отец Вари стоял в домашнем халате, и его глаза свелись на потенциально сломанном носе.

— О, Федор Петрович! А я к вам, — Вадим схватил доктора под руку и повел к повозке, — вы не поверите, на меня ночью напали бандиты, если бы не мой гувернер, то мы бы с вами больше не увиделись.

Федор Петрович Гааза шел по заснеженной дороге в тапочках на босую ногу и не обращал внимание на успокоительную речь.

— Доктор, без вас он погибнет, — Вадим показал завернутого в шубу Щербатого, который еле дышал.

— Несите в дом! — доктор очнулся, приняв властный вид, — С этими что? Тоже ко мне?

Федор Петрович показал на окоченевшие тела.

— Нееет, этим уже доктор не поможет, — Вадим поднял Щербатого на руки и понес в дом, бросив Ефиму напоследок: — Езжай в Заводское, капитан разберется.

— Будет исполнено, вашблогородие, — Ефим потянул за вожжи, и повозка тронулась.

Доктор часто принимал пациентов прямо в доме. На первом этаже он оборудовал приемную, кабинет и библиотеку, где собирал научные статьи.

— Сюда, на стол, — доктор зажег лампы и надел белый фартук прямо поверх халата.

Вадим положил Щербатого и отошел чтобы не мешать.

— Идемте, я вам чаю сделаю.

Вадим дернулся и посмотрел вниз. Сухонькая бабушка-изюм тянула его за руку из операционной, — идем, идем, Федор Павлович знает, что делает, не нужно ему мешать.

Вадима усадили на кухне и поставили чайник. Бабушка ловко спустилась в погреб и принесла кусок сала, горилку и чеснок.

— Ты поди замерз совсем, пей, согреешься.

Вадим не отказался, но выпив горелки и утерев рукавом рот, спросил:

— Замаслить пытаешься, старая?

— Ну не без этого. Не каждый день видишь такого спокойного барина. У тебя там хлопца режут, а ты сидишь и глазом не моргнул.

— Не родной же, — Вадим закрыл бутылку и внимательно следил за бабулькой. Она хозяйничала по кухне, пряча глаза.

— Неродной. Но я тебя барин запомнила, ты тогда принес учительницу Вари, почти так же.

— Не помню, чтобы видел вас.

— А ты и не можешь, я не показывалась.

— Таились?

— Таилась.

Вадим достал из внутреннего кармана чехол с пенсне.

— Мне из тебя каждое слово клещами тащить старая?

— Не надо клещами. Просто я вижу, что не человек ты, — у Вадима поднялась бровь.

— Черт, что ли?

— Не черт, у меня здесь в каждом углу по иконе, — бабушка посмотрела в угол комнаты, где стояла маленькая, и перекрестилась, — Но не человек.

— Ни хвоста ,ни крыльев у меня нет, кто, если не человек? — Вадиму нравилась эта игра, он позволил себе намек на улыбку.

Бабушка покрутилась у печки в нерешительности. Она не хотела говорить, но откровенно боялась Вадима. От одного его взгляда по старой спине бежали мурашки. Тяжелого, наблюдательного, липкого взгляда, после которого хотелось в баню.

— Готово, — на кухню зашел вспотевший Федор Петрович и налил себе горилки, — Ух.

— Как он? — Вадим встал из-за стола.

— Плохо. Пулю достал, но кровиии, — доктор покачал головой, — крови сколько ушло. Если это его не убьет, то горячка.

— Горячка? — Вадим прищурился.

— После ранения, часто еще гной появляется, и кожа темнеет, — пояснил доктор.

Вадим зажмурился и зашевелил губами.

— Хорошо, — он решился и достал стеклянный пузырек с янтарной зеленой жидкостью из кармана жилетки.

— Это что?

— Янтарный зеленый. Краситель для одежды. У меня на заводе рабочий порезался и случайно облил рану краской, так потом все зажило, лучше прежнего. Так никакой горячки или гноя.

Портрет лица Федора Петровича можно было ставить рядом со словом "сомнение" в толковом словаре.

— Я хотел отнести к кому-то из врачей, но не разбираюсь. А здесь, вы сами сказали, что нежилец, — Вадим врал, врал искренне и убежденно, от всего сердца.

— Ну хорошо, — Федор Петрович взял пузырек и покрутил его на свету, — Эх, грех-то какой.

Он ушел, оставив Вадима наедине с бабушкой.

— А ведь ты знаешь, что делает, это твоя изумрудно-зеленая! — заявила бабушка, закрыв дверь на кухню.

— И?

— Так чего же не вылечил?

— Не умею, — Вадим искренне развел руками, — Чему-чему, а спасать людей я не учился.

— Ну и зря, хорошее дело, боголепное.

Вадим не ответил.

В окне промелькнул всадник, а на полу кухни заиграли тени.

— Кого там еще нелегкая принесла? — бабка, шатаясь из стороны в сторону, пошла посмотреть, но только заглянув за занавеску отшатнулась и перекрестилась, — Чур меня.

Вадим сам подошел посмотреть, потянувшись к револьверу в кобуре, но заглянув на улицу, улыбнулся.

У дома Федора Петровича стояли три повозки с вооруженными новобранцами Вадима. Во главе этой процессии гарцевал капитан Захарченко, с обнаженной шашкой на коне.

— Это свои, — Вадим пошел в прихожую, чтобы встретить друзей, но бабку перегородила дорогу.

— Что за варяга? Ты всех сюда привести решил?

— Мы уже уезжаем, — Вадим легко отодвинул ее в сторону и открыл дверь. На пороге замер Ефим.

— Вашблогородие, я только приехал, а там уже все, — он развел руками, как будто хотел извиниться.

— Заходи, Ефим, ты останешься у доктора, — Вадим повернулся к бабке, — Федор Петрович не будет против ведь?

— У нас нет мест для гостей! — бабка нахохлилась, но открылась дверь в приемную доктора. Федор Петрович мокрым полотенцем протирал руки. Он окинул всех тяжелым взглядом и сказал:

— Оставайтесь.

— Буду вам признателен, не хочу оставлять слугу одного, Ефим присмотрит, — Вадим поклонился и накинул шубу, чтобы идти на улицу.

— Но Вадим, у нас с вами будет долгий разговор.

— Конечно, не думайте, что я убегаю навсегда, — Вадим еще раз поклонился и вышел.

На