Читать книгу - "Волчий пастырь. Том 1 - Сергей Извольский"

Сообщение кандидаты, уже официально слушатели офицерских курсов, встретили сдержанной радостью.

Когда капитан Лассаль ушел, мы в сопровождении инструкторов двинулись в казарму учебной роты. В предназначенном нашему взводу помещении было двадцать пять коек. И рядом с каждой стояли большие рейдовые ранцы, который мы когда-то давно, целую вечность назад разбирали-собирали. И в дополнении к ним на каждой кровати обнаружился комплект аккуратно сложенных спортивной обуви и одежды.

Здесь, в царстве тепла и света, нас всех, уже предметно, осмотрели и привели в порядок целители Корпуса. К окончанию процедуры некоторых разморило так, что они буквально валились на койки, прямо на покрывала, не раздеваясь и мгновенно засыпая. Я от остальных почти не отстал – сил не было даже глазами шевелить. Но все же заставил себя добрести до душа, привести себя в порядок. И только встав под упругие струи горячей воды, почувствовал чужое внимание.

Обернувшись, увидел что совсем рядом от меня находится Дженнифер. И впервые я увидел ее без одежды не в экстремальной обстановке без опасности замерзнуть. И впервые посмотрел не сквозь нее, а на нее. «Старым новым» взглядом, невольно залюбовавшись.

Не смог справиться с собой.

– Ты специально? – прикрываясь руками, прошипела Дженнифер.

– Специально что?

– Ты меня как будто преследуешь, – сощурившись, также негромко произнесла она.

Хм. В общем-то доля правды в ее словах была. Вот только…

– Если бы ты была повнимательней, то заметила бы, что в нашей казарме – раздельная душевая. И это – мужская.

Смуглая кожа Дженнифер, я даже сквозь густой пар это увидел, потемнела. Схватив несессер с принадлежностями, она вылетела из душевой. Н-ну… бывает. Кричать Дженнифер вслед, что это видимо не я ее, а она меня преследует, как я сделал бы в случае с любой другой девушкой, я конечно же не стал.

Когда помылся и добрел до койки, заснул я еще в полете. Даже раньше, чем падая, коснулся щекой покрывала.

Утром, довольно поздно по ощущениям – часов в семь, нас разбудило вспыхнувшее яркое сияние светильников. Но ни криков, ни команд не последовало: никого из инструкторов рядом не было, до нуля восьмиста часов, до восьми утра если переводить с армейского на человеческий, мы были предоставлены сами себе.

Растолкав некоторых непроснувшихся из оставшихся семерых курсантов своего отделения, я заставил всех встать, привести себя в порядок и переодеться в спортивный комплект. После этого мы, весь взвод – остальные командиры отделений видели что я делаю, и сочли правильным повторить, нестройной гурьбой вышли на завтрак.

Часы в столовой показывали «07:27». И это значило, что нашего отдыха оставалось всего тридцать три минуты.

Перед самым входом в столовую я задержался.

– Не обжирайтесь, – посоветовал я всем сразу курсантам. – Будьте сдержанными.

Моему совету последовали не все. Потому что в столовой нас ждали накрытые столы и царство умопомрачительных запахов. Вмешиваться я не стал – если слов до сей поры не понимают, лучше пусть обучаются на практике.

Быстро перекусив, намешав себе мюсли с голубикой и закусив это дело парочкой яиц, оставив на тарелке желтки, я неспешно потягивал травяной чай. Наблюдая за тем, как остальные с удовольствием завтракают. Да и действительно, почему бы и нет: Лассаль ведь сказал, что утро будет освобождено от занятий.

В 07:59 я, использовав громкий голос, вывел свое отделение на плац. Гаррет и Даниэль де Соуза, который теперь командовал третьим (перетасованным из остальных выбывших) отделением, глядя на меня также подняли с мест свои команды и двинулись следом.

На выходе нас уже ждали. У красных кругов с нашими именами выстроились трое инструкторов лагеря начальной подготовки – по одному на каждое отделение. Перед ними, сложив руки за спиной, стоял старший инструктор мастер-наставник Блайд.

Который приветствовал нас так громко и радостно, что все поняли – вчерашняя его нежность закончилась, любимый всеми Глотка снова вернулся. И через минуту мы уже бежали к воротам цитадели, и старший инструктор мастер-наставник Блайд задавал темп песней, которая за сто пятьдесят лет изменений не претерпела: