Читать книгу - "Давно пора - Юрий Хользов"

— Наебал меня, козлина? — я делал вид, что разозлился. Надо было отыгрывать тупого человека, а я, итак, тупой, мне играть не надо. Тупой, но все еще живой. А это чего–то стоит.

— Кто виноват, что ты человек, ничего не знающий о нашей культуре? — Алактон изменился с нашего последнего рейда. Раньше он был просто индифферентен, миссия — единственно важное. Но теперь вел себя так, будто я у него последнюю дорожку снюхал.

— Культура предательства вашего гнилого общества не имеет ничего общего с личной ответственность за заключенное пари! — Я всегда умел давить умными словечками, закрученными вокруг друг друга, уж не знаю, где научился, книжек много читал, наверное.

— Нет у меня перед тобой никакой ответственности! Ты лишь жалкий человек, который появился из ниоткуда и начал все крушить! — ежик реально был взбешен. Надо его дожать.

Когда на тебя злятся, и ты не знаешь за что, единственный способ узнать наверняка — дожать до точки кипения, чтоб обижулька сам все выдал. А как дожать любого обиженного? Правильно. Обесценить его переживания. Этим и займемся.

— Ой, да мне вообще на вас плевать, главное, чтобы мне было весело, понял, нигер остроухий? — Я улыбнулся, глядя на него, а затем просто развернулся и пошел. Щас начнется.

— Вы люди все такие. Вам плевать на все, что происходит вокруг, если вас это не касается. Вы строите города из камня и дерева, вырубаете леса, перекрываете реки, забираете чужих женщин…

— Стоп, женщин? — я его перебил, потому что понял, вот оно! — Сашка?

— ЕЕ ЗОВУТ ССАПИЛЬ!

Бинго.

— Эк ты здорово сплел все в одно, и ксенофобию, и расу и леса с речушками. Поэт. Все поэты в итоге самовыпиливаются, знай. Ибо настолько сильно культивируют в своих черепушках несовершенства мира, что перестают видеть выход, кроме оконного проема, брат, — я сел на жопу. Если он решит меня убить, то я все равно медленнее и слабее, а если вздумает попугать, то Карнажик на шухере.

— Не смей ее больше касаться, человек! Никогда!

— А то что?

— Я тебя убью, наплевав на любые последствия, — он шипел как змеюка, а глаза полыхали гневом.

— Встань в очередь, атсасин.

Бзззз

Он исчез в облаке тьмы и появился за спиной, один кинжал прижал плашмя к моим губам, второй коснулся кожи на шее.

Думает, что для паралича мне нужно говорить? Смешной.

Он с ласковым шелестом ткани о камень осел на землю и замер. Я встал, размял ноги, шею. Отправил Карнажика с Тень по разные стороны потолка за спиной горе–любовника и принялся ждать. Минуты через три он пропал в облаке тьмы и появился на том месте, откуда прыгал. Я на всякий случай просветил пещеру тепловизором, сюрпризов не хотелось, скользнул взглядом по тушке.

Стоп. А это что такое?

Он был, как и положено, оранжевый, тепленький, а вот указательный палец светился зеленым. Я приблизился, переключился на нормальное зрение.

— Так вот что позволяет тебе прыгать по теням! Занятная вещица, — я снял колечко, покрутил в руках. Обычное черное кольцо, только в тепловом спектре светится зеленым. Магия. Хмыкнул и бросил на пол, рядом с Алактоном, который уже начал приходить в себя. Я не дурак, что станет цеплять на себя чужие магические вещи, мало ли знаете, там защита какая есть.

Да, он отказался учить меня блинкаться, а все потому, что это не навык, а артефакт. Но он конечно об этом не сказал, делал вид, что нарушил условия сделки. На самом деле просто поставил на кон то, чего нет. Ну, собственно, как и я, гы.

— Ты умрешь!

— О, оттаял! Конечно, умру, друг мой, не сегодня — так завтра, не завтра — так потом. Но смысла в страхе не вижу, извини. Тот, кто умывается страхом, в итоге вытрется саваном.

— Я люблю ее, Марк, — он говорил низким, охрипшим голосом. Ему было трудно это произнести.

— Себе то хоть не ври.

— Что ты знаешь о настоящей любви, человек?!

— Да, в общем–то, все. Как и о женщинах. И о психологии в целом. У вас же тут нет умных книжек и мудреных исследований на тему психологии, созависимых отношений, абьюзинга, газлайтинга и прочих мерзких вещей, которые есть не зависимо от того, знаете вы о них или нет. А я знаю, потому что был и на твоем месте, и на ее месте и на своем. К счастью или сожалению, на своем мне комфортнее всего.

— Ты видишь в ней только тело! Ты не знаешь, какая она! Тобой движет только мерзкое желание получить удовольствие! — Эльф выплевывал слова, словно испытывая отвращения к самому их звучанию.

— Ну, так и в чем проблема? Ты же говоришь о любви, — я удивленно поднял брови, — ну развлечемся мы с ней разок, или на протяжении пары месяцев, потом я перестану быть для нее диковинкой, и вы снова будете вместе ходить в дозоры, а ты все так же молча будешь пускать на нее слюни. Сколько вы знакомы? Тридцать лет? Пятьдесят?