Читать книгу - "Большие батальоны. Том 1. Спор славян между собою - Василий Звягинцев"

– Если здесь Мила хозяйка, то так и есть… – лёгкая тень гримасы, пробежавшая по его лицу, позабавила Президента.

– А что, вам Герта не понравилась? – деланно удивился он. – Тоже весьма красивая девушка, вдобавок – спасительница, моя, а главное – ваша.

– Нет уж, вы меня извините. Ничего личного, как говорится, но меня Афродита гораздо больше возбуждает, чем Афина Паллада. Хотя по дошедшим до нас скульптурным изображениям своими женскими статями и прелестями они не сильно отличаются… Мне просто не очень нравятся, даже настораживают девицы, бегающие с автоматами, палящие во все стороны, способные материться, как сверхсрочник-боцман и умеющие одним ударом нежной ручки перешибить человеку хребет…

– Но столь очаровавшая вас мисс Вяземская тоже… – Тень усмешки не сходила с лица Президента. Светский разговор, что лучше для укрепления хорошего утреннего настроения?

– У неё это только непринципиальный эпизод, – упёрто возразил Волович, а про себя задумался: как же оно на самом деле? Девушка-консультантка то ли из Парагвая, то ли из Сан-Франциско, но ведёт себя здесь ничуть не скованнее и не политкорректнее, чем дева-воительница баронесса фон Витгефт. Юной иностранке переодеваться в военную форму чужого государства, брать в руки оружие и в открытую воевать с вооружёнными силами и правоохранителями… У них в Штатах такие шалости на пожизненное тянут. Впрочем, это только если иностранка на их территории чем-то подобным займётся. А наоборот – пожалуйста, никаких ограничений.

– Вы удивительно много помните из случившегося вчера, – сказал Президент, когда журналист упомянул фамилию и титул Герты. – А выглядели…

– Так в этом и суть моей профессии, Георгий Адрианович, – весело провозгласил Волович, принимая из рук Президента тяжёлую серебряную чарку дореволюционной работы, стандартного для такой посудины объёма[63].

– Никто не поверит, что лично вы мне спасительную дозу живительной влаги поднесли! – провозгласил он и немедленно выпил. Ему нравился свой стиль, избранный для общения с Президентом, лишённый подобострастия, почти панибратский. А он ведь впервые встретился с этим человеком с глазу на глаз. До этого Михаил писал все свои памфлеты и инвективы, глядя только на его портрет или телевизионное изображение. И в прозаических или рифмованных периодах, казавшихся ему весьма изысканными, непременно изображал главу государства жестоким, злобным и одновременно мелким автократором, если до сих пор не пролившего реки народной крови, то только из прагматического расчёта и генетического страха перед Великим Демократическим Западом. Этот самый Запад и оплачивал труды Воловича по десятикратной, если не больше, ставке в сравнении с гонорарами авторов проправительственной или объективно-нейтральной прессы.

То, что «кровавый тиран» не только не велел до сих пор отправить Воловича «на дыбу и правёж» в подвалы своего Тайного приказа, но даже ни одного номера газет, где Волович печатался, не запретил, Михаила даже задевало. Прекрасно зная истинную позицию власти в отношении таких, как он, «золотое перо либеральной журналистики» считал, что той следовало бы быть пожёстче. Как в восхитительные времена «Серебряного века», судя по фельетонам из пожелтевших подшивок «Нового Сатирикона». Там полиция за печатные выпады против особы Государя обычно штрафовала издателя на смешную сумму в пару тысчонок, а уж чересчур распоясавшегося «обличителя», вроде Дорошевича или Аверченко могла и засадить (исключительно по суду) на месяц-другой «в холодную».

Если б ему, Михаилу Воловичу, «сатрапы оккупационного режима» организовали аналогичный срок в приличном ИВС[64], с вежливым персоналом и сервисом хотя бы трёхзвёздочной гостиницы (но уж не ниже, иначе весь Запад всколыхнётся гневом и возмущением), он бы автоматом получил какую-нибудь Пулитцеровскую премию, минимум грин-карту США, удостоверение политического беженца и билет, с открытой датой вылета в любую страну ЕС и всего НАТО в целом.

Но такого подарка власть, олицетворяемая этим вот радушно-ироничным человеком, ему так до сих пор и не сделала. А на более «острую» акцию, вроде той, что вчера предлагал Ляхов, Волович благоразумно не отваживался. Месяц ИВС или хотя бы «трояк» Зоны – принципиально разные вещи. Однако всё равно схлопотал осколок в задницу и чудом избежал пули. Между глаз или в затылок, смотря по обстоятельствам. Заодно и понял, как-то сразу, что власть такого Президента – далеко не худший вариант в этой стране.

– Теперь буду всем рассказывать, да только не поверят ведь, – сокрушённо вздохнул Волович, занюхивая коньяк рукавом пёстрой рубашки, в которой и спал. – Если вообще представится впредь такая возможность…

И взглянул на Президента неожиданно остро, пронзительно, со вторым или третьим смыслом, кроющимся за самыми обычными словами.

– Какие-то сомнения испытываете? – Президент, только что отнюдь не собираясь этого делать, присел за стол напротив Воловича, рассеянно взял со стола полупустую сигаретную пачку, почти машинально закурил. Кажется, давно оставленная привычка вернулась к нему всерьёз и надолго. Да почему бы и нет? На так называемый «имидж» теперь наплевать, а без хорошего табака ему все пять лет, что он не курил, постоянно чего-то не хватало. Только уж если начинать, то надо переходить на трубку. Трубка придаёт многозначительность и особый мужской шарм, как, например, артисту Янковскому…

– Вы шутите или что? – окончательно перешёл на равную ногу журналист. – Я, клянусь вам, Вадима Ляхова давно знаю, и с «братцем» его встречался как-то, и разговоры мы очень… неординарные вели. И за вчерашний день и половину ночи я, считай, ни одного слова не пропустил, что при мне, пусть и не для меня, произносились. Диктофона нет, так и без него здесь, – он постучал себя пальцем по лбу, – всё как надо зафиксировано. Если не всегда дословно, то по смыслу – тик в тик. А выводы я делать умею. Никто нас с вами отсюда не выпустит.

– Да неужели?

– В нынешнем качестве – ни за что! – Голос и выражение лица Воловича свидетельствовали о его глубочайшей убеждённости в своих словах. – Кому и зачем это нужно? Вы разве не поняли до сих пор – мы имеем дело со всемирным заговором…

– Надеюсь – не сионистским?

– Да оставьте вы своё благодушие! Они же все инопланетяне, как вы ещё не догадались? И то, что вчера устроено было – классная инсценировка, только чтобы нас с вами в безвыходное положение поставить и перевербовать, заставить под свою дудку плясать.

– Ну, вам не привыкать, не понимаю, почему эта тема вообще вас волнует, – глаза Президента сузились, тон стал жёстким да ещё и слегка презрительным. – А за себя я как-нибудь сам отвечу. Боюсь, что та часть тела, куда вас ранили, играет непропорционально большую роль в ваших мыслительных процессах…

– Вот! – с горечью провозгласил Волович. – Даже здесь вы не желаете прислушаться к голосу разума. Никогда не хотели, а если бы с самого начала следовали моим советам и рекомендациям! Я сколько тонн бумаги извёл, чтобы донести до вас простейшие, самоочевидные истины… Вы же как упёрлись в свою «суверенную демократию»… Вот теперь получите настоящую самодержавную диктатуру, в свою очередь пляшущую под чужую дудку.