Читать книгу - "Тайный сыск царя Гороха - Андрей Олегович Белянин"

грешника, но, может, его ещё и ладаном окурить, Библией по кумполу ошарашить да «Об изгнании демонов…» почитать на ухо с выражением? – на всякий пожарный предложил кто-то из святой братии, но его не поддержали.

Отец Кондрат в этом плане пользовался непререкаемым авторитетом, и мокрый я смог наконец вернуться в отделение, официально приступая к исполнению служебных обязанностей. Ну, правда, пришлось пообещать ему, что, как всё закончим, я загляну в храм Ивана-воина, на рюмку церковного кагора, и всё обстоятельнейше расскажу…

– Однако своим передай, что благолепно говорить «воскрешение участкового», аки воскрешение Лазаря. Поелику «воскресение» едино к Иисусу Христу относится. Засим обнимаю тебя, возвернись к делам служебным, а я жду, как обещал, Никита Иванович!

На том вежливо и расстались. Церковная делегация, благословив всех до кучи на всякий случай, отправилась восвояси, а я обернулся к сотнику Еремееву.

– Дьяка в поруб!

– Дык там же бесы! Цельных два. Он и одного-то в прошлый раз до истерики довёл…

– Ничего, не передерутся, подвинутся, может, даже подружатся, – сухо приказал я. – Ещё послать стрельцов на поиски наиболее активных дебоширов. Лично я сверху отметил троих. Потом нарочного с объяснительным письмом к царю. Нет, только не Митьку! Он опять нашего работодателя в мешке притащит.

– Будет сделано, батюшка сыскной воевода!

– И вот ещё что, Фома! – подумав, попросил я. – Поставьте утроенную охрану ворот. После сегодняшнего шоу с моим «воскрешением» бояре запросто решат припереться сюда с войсками и, в отличие от священников, перепроверить меня посредством полного утопления в святой воде. Всплыл – значит виновен! Ну их, перетопчутся, у нас своих неотложных забот полно…

– Как скажете, Никита Иванович, – коротко поклонился стрелецкий сотник, разворачиваясь к подчинённым.

– Бабушка Яга, нам нужно поговорить.

– Сначала ты поешь, соколик… – Она едва ли не силой затащила меня в дом, но я сопротивлялся:

– Нет, сначала мне надо разобраться с тем, что вообще произошло? Как в наше короткое отсутствие при полном отделении милиции город стоял на грани бунта? Где, мать их, были все наши? Почему никто не арестовал дьяка Груздева и, главное, дал ему возможность провоцировать народ?!

– Ну хоть чайку-то выпей да и…

– Больше никаких ватруше-э-эк!!!

– Да поняла я, поняла, – прочищая мизинцем ухо, охнула Яга. – Всё, не пристаю более. Сей же час Митеньку да Фому Силыча пред очи твои грозные поставлю.

Я перевёл дыхание. Мне редко приходится так кричать, но уж если кричу, значит, причина серьёзная, и она есть. Как правило, все понимают и на продолжение не провоцируют. Буквально через пару минут передо мной навытяжку стояла та самая парочка, которой я доверил стольный град Лукошкино на время своего кратковременного отсутствия.

– Докладывайте, – не отрывая глаз от блокнота, тихо попросил я.

– Ась? – неуверенно переглянулись они.

Я промолчал. Более опытный в разносах Митька глядел честными глазами в потолок и настукивал ногтем по стенке нечто среднее между камаринской и азбукой Морзе. А вот добропорядочный Фома Еремеев явно занервничал…

– Охохонюшки, – тяжко вздохнула Баба-яга. – Простил бы ты их, Никитушка. Понял, плюнул да и простил…

– Я пока никого ни в чём не обвиняю. Я жду.

– Чего?

– Доклада. Просто доклада о том, что происходило в городе в наше с вами отсутствие. Ничего большего. Честно.

– Энто справедливо, – важно согласилась бабка, многозначительно взвешивая в руках тяжёлый ухват. – Тады ждём.

– Итак? – Я выразительно поднял бровь, опять-таки не отрывая взгляда от своих записей.

– А тот, кто первый доложится, тому какое ни есть снисхождение будет? – вкрадчиво уточнил Митя.

И Еремеева прорвало…

– Да провались оно всё пропадом! – Фома сорвал шапку и бросил её на пол. – Один раз твоего напарника послушался, и сразу на тебе, начало-о-ось…

Я отложил блокнот. Записывать ничего не хотелось, только слушать. В общем, как вы уже догадались, Митя, не особо парясь с фантазиями, просто уговорил стрелецкого сотника пройтись через Базарную площадь «профилактических мер ради». Ну а на базаре они, естественно, встретили тётку Матрёну…

– Разве ж я знал, что он с разбегу башкой в бочку с квашеной капустой нырнёт, тока лапти и мелькнули?! Бабы в крик, мужики кулаки сжимают, нам хоть сквозь землю провались, а этот твой упырь деревенский горстями капусту жрёт да её же и критикует матерно! Но всё одно жрёт!

Им повезло ещё, что с базара наши ушли без драки. Еремеева-то весь город знает и уважает соответственно чину, а Митя званиями не блещет, в погонах не ходит, нарывается везде и всячески, поэтому его у нас скорее терпят, чем любят.

– А твой капусты-то нажрался, так, видать, пить захотел. Двух стрельцов под мышки цапнул и в кабак! «Ревизия! – орёт. – У кого руки нечисты, водка палёная, пиво прокисшее, самогон нелицензированный? Всё на стол, щас проверку чинить будем!» Покуда я с остальными подоспел, он и сам напузырился, и моих накачал по самые ноздри…

Митяй скромно помалкивал, ни на что не возражая, вину ни на кого не сваливая, всем видом показывая полную готовность сдаться правосудию.

– А с Лялиной улицы от девок завлекающих мы ж его вообще едва уволокли! Упёрся, чертяка, так что вшестером не сдвинешь. Говорит, преступление легче предотвратить, чем расследовать. А посему якобы и вы не против, чтоб при каждой девице разбитной стоял наш стрелец с пищалью! Ну мало ли, вдруг клиент недоволен али платить не хочет, тут милиция и при деле. Вот он щас прямо тут с ихней хозяйкою всё разрулит, на взаимовыгодные условия договорится! А мои-то дураки и рады, улыбаются глупо, слюни пустили, девок себе под опеку определяют, с ними же и перемигиваются…

Ну, дальше можно было в принципе и не слушать. Митяй отрывался, как мог, для него любой мой отъезд из столицы – праздник непослушания. Бить его за это бесполезно, перевоспитывать бессмысленно, можно только казнить, но разве это его исправит?

Я просто дал Еремееву выговориться, а когда он устал, отпустил с богом. Бабка не возражала, для неё тоже подобные разборки не в первый раз, да и, боюсь, не в последний. Митя у нас парень простой, неизбалованный, ему до сих пор трудно привыкнуть к тому, что работа в милиции – это сплошные обязанности и никаких привилегий.

– Может, его уволить всё-таки? – обернулся я к Яге.

– Увольняли уже, – вздохнул Митя.

– Тогда на каторгу?

– Да ты что, соколик! – всплеснула руками моя домохозяйка. – Там небось людям и так несладко, каторга же, а мы им ещё и Митю для полной задницы добавим? Не, не по-христиански как-то получается…

– Тогда только расстрел?

– Тоже не вариант. Один раз расстреляем, а второй?

– А второй ему уже не надо будет.