Читать книгу - "Космический Апокалипсис - Аластер Рейнольдс"

— Не знаю, кто ее построил или что, — говорила Вольева — Думаю, что она была сооружена или одновременно с самим кораблем, или тогда, когда он должен был перейти в другие руки. Разумеется, если предположить, что у кого-то нашлись деньги, чтобы купить его. Я полагаю, что эта каюта служила очень хитроумной игрушкой для привлечения потенциальных клиентов. Отсюда и такая роскошь отделки.

— То есть ее использовали для того, чтобы взвинтить цену?

— Вообще-то это кажется весьма вероятным, особенно если мы примем в качестве постулата, что у кого-нибудь может возникнуть потребность оказаться вне корабля, вот как у нас с тобой. Если корабль идет с ускорением, то любой прибор наблюдения, находящийся на его поверхности, должен иметь такое же ускорение, иначе он сорвется и улетит назад. Нет особых проблем, если речь идет о фотокамере, но если у вас на борту люди, то проблема обязательно возникнет. Кто-то должен управлять вот такой штуковиной или хотя бы уметь программировать автопилот, чтобы он делал за вас то, что вам нужно. Паучник решает проблему тем, что физически становится частью корабля. Управлять им — пара пустяков — он просто ползет по кораблю на своих восьми коленях.

— А что случится, если…

— Если он потеряет сцепление? Ну… во-первых, этого никогда еще не случалось, но если бы и случилось, то у каюты есть магнитные присоски, есть специальные когти, способные проникнуть в обшивку. Если же и это не помогло бы, то заверяю тебя, каюта может двигаться и сама — автономно, выдерживая ту же скорость, которую имеет и корабль. Если же и этого мало… — тут Вольева помолчала. — Что ж, если все, о чем сказано, не сработает, тогда мне придется встретиться с моим любимым божеством и как следует обсудить создавшуюся ситуацию.

Хотя Вольева сама никогда не отводила Паучник от места выхода на поверхность корпуса больше, чем на сотню метров, но он мог бы проползти вокруг всего корабля. Возможно, такое путешествие было бы не слишком разумным мероприятием — тащиться при огромной скорости корабля по его брюху сквозь радиационную бурю, от которой каюту Паучника обычно защищала толстая корабельная броня, было бы весьма опасно. Стены каюты были слишком тонки, все остальное — принесено в жертву странной и беззащитной красоте.

Паучник — ее самый потайной секрет. Его нет даже на синьках корабля и, насколько она понимает, члены команды о его существовании ничего не знают. Будь все хорошо, такое положение сохранилось бы до конца жизни Вольевой, но артиллерийские проблемы заставили ее понизить планку секретности. Даже при отвратительном нынешнем состоянии корабля сеть шпионящих технических устройств Саджаки была невероятно обширна. Паучник был одним из тех немногих мест, где Вольева могла чувствовать себя защищенной и без опаски обсуждать со своими рекрутами самые секретные вопросы, говорить о том, во что она не хотела бы посвящать остальных членов Триумвирата. По этой причине ей пришлось выдать тайну Паучника Нагорному, дабы обсудить с ним во всех подробностях проблему Похитителя Солнц. В течение нескольких месяцев, пока его состояние все ухудшалось, она жалела об этой откровенности, вечно опасаясь, что он выдаст тайну Паучника Саджаки. А вообще-то в данном случае волноваться ей не следовало: к трагическому концу своей жизни Нагорный так глубоко погрузился в кошмары, что физически не мог вмешиваться в тонкости внутренней политики корабля. А теперь он унес секрет в могилу, и некоторое время Вольева могла спать спокойно, не боясь, что ее святилище будет вот-вот обнаружено. Возможно, сейчас она тоже делает ошибку, о которой она снова будет жалеть: ведь она поклялась себе не рисковать больше каютой, но, как всегда, конкретные обстоятельства оказались сильнее и заставили ее нарушить прежнее решение. Было нечто, что ей необходимо обсудить с Хоури, причем призраки были лишь своего рода приманкой, чтобы Хоури не смогла заподозрить существования куда более глубоких причин.

— Я пока никаких призраков не видела, — сказала Хоури.

— Еще увидишь, вернее, услышишь. И очень скоро, — последовал ответ.

Действия Триумвира странны, думала Хоури. Несколько раз Вольева намекала, что эта каюта — ее тайное личное убежище на борту корабля, и что остальные — Саджаки, Хегази и еще две женщины — даже не подозревают о существовании Паучника. Странно, что она решилась выдать свой секрет Хоури так быстро, то есть после столь недавнего знакомства. Вольева — одиночка, выделяющаяся замкнутостью даже среди экипажа военизированных химерийцев, и Хоури не могла бы поверить, что ею вдруг овладел приступ доверчивости. Она всячески демонстрирует Хоури свое дружелюбие, но в ее дружеских жестах есть что-то искусственное. Они слишком запланированы, в них нет ощущения спонтанности. Когда Вольева делает подобный жест — например, приглашает поболтать, посплетничать, пошутить, всегда возникает ощущение, что она часами репетировала свое обращение, чтобы оно прозвучало совершенно натурально. Хоури встречала таких людей и раньше — на войне. Сначала они кажутся цельными, но потом оказывается, что они или иностранные шпионы, или стукачи, собирающие информацию для старших офицеров. Вольева старается говорить о Паучнике как бы мельком, случайно, но Хоури понимала, что призраки — лишь приманка, а вовсе не главное в этом разговоре. В голову Хоури лезли разные мысли, в том числе и такая, что Вольева привела ее сюда, чтобы здесь и оставить. Не обязательно живую.

Оказалось, что это не так.

— Кстати, есть одна вещь, о которой я хотела тебя спросить, — легкомысленным тоном сказала Вольева. — Слова «Похититель Солнц» тебе пока ничего не говорят?

— Нет, — ответила Хоури. — А должны?

— Да нет, едва ли… Просто вспомнилось, вот и все. Слишком долго объяснять, почему… ладно, не бери в голову.

Все это звучало не более убедительно, чем предсказания гадалки из трущоб.

— Ладно, не буду, — ответила Хоури и спросила сама: — А почему ты сказала «пока»?

Вольева внутренне обругала себя. Неужели она все испортила? Пожалуй, нет. Она задала вопрос совершенно беспечно, а в поведении Хоури не было ничего, свидетельствовавшего, что она не просто удивилась… и все же… сейчас не время делать ошибки.

— Неужели я так сказала? — воскликнула она, надеясь, что придала голосу нужную дозу удивления, смешанного с небрежностью. — Просто, должно быть, сказалось так, вот и все, — и тут же сменила тему: — Погляди-ка вон на ту звезду, на ту, что слегка красноватая…

Теперь, когда глаза уже немного привыкли к обступившему Паучник межзвездному пространству, с огромной скоростью летевшему назад, голубое свечение выхлопов мешало меньше, и в черной бездне можно было различить несколько звезд.

— Это солнце Йеллоустона?

— Да, это Эпсилон Эридана. Вот уже три недели, как мы покинули его систему. Еще немного времени, и ты с трудом обнаружишь эту звезду. Мы пока движемся со скоростью, составляющей всего несколько процентов от световой, — но мы ее непрерывно наращиваем. Скоро видимые нами звезды начнут смещаться, созвездия станут менять очертания, пока наконец звезды не соберутся в две группы: одна впереди нас, другая — позади. Будет похоже, что мы находимся где-то посередине длинного туннеля, в который свет поступает с обоих концов. А еще звезды поменяют цвет. Это будет выглядеть странно, так как цвет звезды зависит от ее спектрального типа. От того, сколько энергии она выделяет в различных частях спектра, включая инфракрасный и ультрафиолетовый. Но тенденция будет такова: цвет тех, что впереди, будут сдвигаться к голубой части спектра, тех, что позади, — к красной.