Читать книгу - "Звезда заводской многотиражки 2 - Саша Фишер"

– А если тебя уволят? – прозрачные глаза Антонины Иосифовны неотрывно смотрели на мое лицо.

– Тогда просто устроюсь в «Молодежную правду» на ставку, а не вне штата, как сейчас, – я пожал плечами. – Зарабатывать буду больше.

– Думаешь, тебя примут на ставку? – прищурилась она. – Принимать неблагонадежного сотрудника – опасное дело. Ты талантливый парень, но главный редактор может не рискнуть...

Я хотел ответить, что скоро этому дутому могуществу придет конец, но прикусил язык. Просто подмигнул и улыбнулся.

– Поступить иначе я просто не мог, Антонина Иосифовна, – сказал я. – А с неприятностями будем разбираться по мере их поступления. Пойдемте уже в редакцию, нас там пирог дожидается. Новый год сегодня.

Я вышел из троллейбуса на площади Советов и посмотрел на часы на гостинице. Десять минут восьмого. Значит у меня есть еще пара часов, чтобы собраться и поехать к семье. Собраться даже не столько празднично одеться и придумать, что бы такого привезти к столу, сколько собраться с духом и мыслями. Там явно какие-то сложные отношения, о которых я не знаю, значит придется много импровизировать, вилять и подыгрывать темам разговора, чтобы не выглядеть странно. Ну и всякие тяжелые ночные разговоры там явно тоже ожидают. Оправдываться перед мамой, что я, редиска такой, только сейчас изволил явиться. Улаживать какой-то конфликт с отцом, о сути которого я был вообще не в курсе... В общем...

Я встрепенулся. И снова посмотрел на часы. Восьмой час вечера. Тридцать первое декабря. Кажется, я что-то забыл.

Ох ты ж... Свидание! Я же на семь часом назначил свидание Лизавете в кафе «Сказка». И мало того, что столик не заказал, так и уже опаздываю.

Думал я недолго, секунд десять. Соблазн забыть про свидание окончательно я из головы выкинул. Никто меня за язык не тянул, в конце концов. Я же сам предложил, а теперь собираюсь кинуть? Фу, стремно как-то. Лучше уж я без всякого угощения на стол к семье Мельниковых приду, чем устрою девушке такой отстойный сюрприз к Новому году.

Так что я со всей возможной скоростью помчал к площади Октября. И преодолел несколько кварталов за рекордные семь минут. Приостановился и заскочил в дверь под вывеской «Цветы». Печально оглядел «ассортимент». Нда, времена многоцветных букетов в корзинах, роз всех цветов радуги и всяких там экзотических орхидей в крохотных горшочках наступят еще нескоро. Собственно, из всех цветов в этом магазине были только гвоздики. По случаю Нового года, видимо, не только красные, но еще и белые. И имелась в наличие скромная очередь человек из восьми.

– Товарищи-граждане! – сказал я громко и плюхнулся на колени. – Не дайте пропасть моей личной жизни! Я спешу сделать девушке предложение и уже опаздываю! Пожалуйста, пропустите без очереди! Умоляю!

– Раньше надо было думать, – склочно проворчал пожилой дядька, номер третий в очереди. – Вам надо, а другим не надо?

– Ну пожалуйста! – я стянул с головы шапку и принялся комкать ее в руках. Смотрел я не на этого зануду, а на женщину перед ним. И еще на продавщицу. Беспомощный взгляд и ясное лицо с советских плакатов могут же творить чудеса? Ведь могут же, да?

– Сколько тебе? – не очень приветливо буркнула, наконец, продавщица.

– Три штуки, – ответил я и с готовностью вскочил. – Спасибище всем, с наступающим!

– А почему это вы ему без очереди отпускаете? – снова запротестовал дядька. – Все стоят, пусть и он стоит. Раз такой полоротый и время не умеет рассчитывать!

Но остальная очередь его не поддержала. Продавщица завернула три чахловатые белые гвоздики в шуршащую целлофановую пленку и протянула мне. Я выгреб из кармана деньги, быстро рассчитался, кажется, переплатив, и помчался дальше.

С Лизаветой я столкнулся на крыльце. Она стояла с обиженным на весь свет лицом. Если бы дело происходило в мое время, то она наверняка бы смотрела с хмурым видом в экран смартфона. Сейчас у нее такой возможности не было, так что спрятать глаза не получилось.

– Лизавета! – окликнул я, но она гордо сделала вид, что ничего не слышала. И даже отвернулась, будто что-то увидела в другом конце заснеженного сквера. – Лиза, я ужасно провинился и готов искупить свою вину самой большой порцией мороженого, молочного коктейля или чего еще твоя душа пожелает!

Она вздернула подбородок и стала молча спускаться с крыльца.

– Лиза, сегодня же Новый год, – черт, опять приходится применять этот беспомощный умоляющий тон! Который как бы каждым своим звуком говорит, как я ужасно раскаиваюсь. Лиза была из того типа женщин, на которых он почему-то работал. И не то, чтобы мне непременно хотелось наныть себе прощение, просто... Просто было в моем настроении что-то новогоднее. Хотелось причинять хаотичное добро хотя бы тем людям, до которых я могу дотянуться. А Лизавета...

– Хороший же подарок ты мне сделал, – ядовито сказала она. – Меня выгнали из кафе, чтобы я место не занимала!

– Лизавета, у меня был очень суматошный рабочий день, и потом еще эта очередь в цветочном, – я вручил ей букет. Мысленно содрогаясь от его убогости.

– Как будто весь мир пытался не пустить меня к тебе на свидание, но я все равно стремился всей душой. И телом, – я восторженно смотрел на ее лицо.

– Сначала я сидела, как дура, одна, – кривя губами продолжила Лизавета. – Потом мне пришлось купить себе коктейль, потому что нельзя занимать столик просто так. Потом на меня все оборачивались и хихикали, потому что было ясно, что меня пригласили на свидание и...

– Так, милая, возвращаемся в кафе, – я приобнял ее за талию и потащил по ступенькам.

– Там нет больше мест! – она начала упираться и сморщила нос. Голос ее дрожал, будто она сейчас заплачет.

– Да и черт с ними, с местами! – я схватился за деревянную ручку и распахнул резную дверь. Изнутри пахнуло теплом, запахом шоколада и клубники. Я затащил упирающуюся Лизавету за порог и двинулся к стойке-раздаче, волоча ее за собой.

– Ваня! Что ты делаешь, отпусти! – Лиза попыталась вырваться из моих крепких объятий, но я не отпускал. Нет, дорогая, у меня просто нет времени на долгие сцены. Я бы даже позволил тебе часик поныть о жалости к себе и с горестным видом терпеть многочисленные вполне справедливые упреки, но к десяти вечера, край к одиннадцати, мне нужно приехать на Новые Черемушки. А это минут сорок... Короче, некогда рассусоливать, Дед Мороз в цейтноте. Так что, терпи, Лизавета. Потом поноешь.

– Лиза, я тебя люблю, как до Луны и