Читать книгу - "Эпоха за эпохой. Путешествие в машине времени - Карл Александр"

А потом он вдруг рухнул на диван, бурно разрыдавшись. Раздраженно вытирая глаза, он бросил:

– Бога нет! Никакое Высшее Существо не стало бы создавать человека, чтобы потом допустить, чтобы с ним происходило подобное!

– Герберт, в чем дело? – Она потеряла всякую уверенность в себе. – Объясни, пожалуйста, что происходит?

– Я только что это сделал! Меня зовут Герберт Джордж Уэллс, и я родился в 1866 году и попал сюда не на чертовом воздушном судне, а на машине времени и сейчас очень жалею, что ее изобрел. И я, наверное, вообще сюда не попал бы, если бы доктор Лесли Джон Стивенсон не украл мою машину! А он – не простой убийца, дорогая моя леди! О нет! Не знаю, насколько глубоким было твое увлечение историей с этими твоими Робертами Кеннеди и ему подобными, но злодей, которого я преследую, зовется Джеком-потрошителем!

Он явно не в себе, решила она. Одному Богу известно, что означают его слова о Джеке-потрошителе. Она начала озираться в поисках чего-то, что можно было бы использовать для самозащиты. Сердце у нее отчаянно колотилось.

Он встал с дивана.

– Это безнадежно, – проговорил он тихо и печально. – С тем же успехом я мог бы объяснять этому дивану, что он – как и я – это непрестанно движущийся вихрь электронов.

Сдаваясь, он медленно направился к двери.

Ей вдруг стало ясно, что даже если он и сумасшедший, то определенно не собирается причинить ей зла. По правде говоря, чем дольше она за ним наблюдала, тем более нормальным он ей казался. «Погоди-ка!» – сказала она себе, садясь прямее. Ей надо довести эту игру до конца: ни одному мужчине не позволено настолько легко отделаться, закрутив настолько невероятную историю.

Уэллс уже взялся за дверную ручку, когда Эми его окликнула:

– Подожди.

Он обмяк, прижавшись лбом к окрашенной створке.

– Сядь.

Он вернулся к дивану и осторожно присел на самый край, почему-то напомнив ей пса, которого окончательно забили. Она подалась к нему, теряясь в догадках.

Может, он из другой галактики? Может, он пришелец, которому удалось преобразиться в невысокого и бесконечно симпатичного английского джентльмена? Эми вздрогнула. Если это и правда контакт третьего рода, то она переспала с инопланетянином! Господи, помоги, а что, если его основная форма – это насекомое, а она беременна? Нет-нет, поспешила она себя успокоить, это уже совсем нереально.

Наконец к ней вернулась способность нормально мыслить – и она мрачно усмехнулась. Во-первых, этот мужчина наивен и беспомощен. Во-вторых, она взяла на себя высказанные и невысказанные обязательства. В-третьих, она явно его испугала. В-четвертых, его рассказ – это просто безумная попытка вывернуться из щекотливого положения. (Возможно, он рассчитывал просто провести с ней ночь и вдруг обнаружил, что неравнодушен.) Итак, на самом деле он просто пытается сказать, что несвободен. Вот и все, верно? Все очень просто: что бы он ни говорил раньше, у него дома жена в коттедже на берегу моря. Он не гоняется за убийцей, а, наверное, подбирает книги для библиотеки Оксфордского университета. Наверняка все так и есть.

– Почему ты сразу мне не сказал?

– Прошу прощения?

– Почему ты не признался, что женат? Чего ты боялся? Что я тебя пристрелю? То есть – давай не будем. Я и раньше спала с женатыми мужчинами.

Он покраснел.

«Ага! – подумала она. – Я права!»

– Какая ирония!

– В чем ирония?

– Дорогая моя девочка, ирония в том, что когда-нибудь я смог бы доказать тебе, что я – писатель и изобретатель Герберт Джордж Уэллс из Лондона 1893 года, но, похоже, мне так и не удастся убедить тебя в том, что я совершенно свободен и не связан.

– Да будет тебе, Герберт!

– Эйч Джи, – поправил он ее.

– Ну ладно, как тебе угодно! Раз у тебя не хватает духа признаться, то хотя бы объясни, зачем было придумывать эти враки насчет вращения в четвертом измерении в машине времени! По-моему, этому должна быть какая-то причина!

– Я бы согласился.

– Ну, и?..

– Это правда, – сказал он прямо.

– Ох-х-х, чтоб тебя! – Эми придвинулась к спинке кресла и уставилась в потолок.

– Ну что ж, так – значит, так. Будь добр, уйди.

– А что, если бы я смог доказать, что я Герберт Джордж Уэллс? И что я недавно прибыл в Сан-Франциско на машине времени?

– Это невозможно.

– Все возможно благодаря чудодейственным науке и технике.

– Слушай, прекрати, ладно? Просто прекрати и запри дверь, когда будешь уходить.

Она отвернулась и крепко зажмурилась, но ей не удалось подавить шевельнувшееся в глубине души любопытство.

– Послушай, разве я не был прав насчет того, что Стивенсон жив? Это была правда, так?

– Да.

– А что, если бы я смог доказать тебе, что я – это действительно я?

– Ладно, ладно! Дай подумать минутку, а?

Эми начала грызть ногти (а ведь эту привычку она переборола в восемь лет), отчаянно размышляя. Она вздохнула. Может, он ее и не обманывает, но то, что он утверждает, невозможно. Тем не менее ей надо довести эту историю до конца, надо проделать с ним каждый шаг этого пути.

Она резко встала. У нее закружилась голова, так что пришлось ухватиться за спинку кресла. Эми невольно улыбнулась. Ее головокружение было вызвано не эмоциональным стрессом: оно стало результатом охватившего ее странного восторга. А что, если он сумеет доказать свою честность? В этом случае ее тяга к нему может оказаться просто вселенской.

– Ладно, Эйч Джи. Доказывай.

– У тебя есть какие-нибудь инструменты? – требовательно спросил он.

– Инструменты?

Она не смогла скрыть недоумения.

– Ну, знаешь: пассатижи, отвертки, гаечные ключи, кусачки, дрели и тому подобное.

– Кое-какие есть, но зачем?

– И масло. Мне нужно машинное масло.

* * *

На углу Четырнадцатой улицы и Ноу, в неприветливом и неинтересном городском районе, Стивенсон вышел из такси, расплатился с водителем и быстро направился по адресу, который ему дала Марша. Неожиданно его пробрала дрожь: надетая на нем шелковая сорочка притягивала холод, создавая ощущение, будто она сшита изо льда. Завтра надо будет купить верхнюю одежду. Не скучное шерстяное пальто, а такую куртку из искусственной кожи, которую предпочитают здесь цветные мужчины.

По цементным ступеням он поднялся в вестибюль викторианского доходного дома. Вытертый ковер был чистым, однако пах плесенью, а в квартире первого этажа кто-то несколько часов назад поджаривал бекон. Стивенсон брезгливо поморщился, обводя прищуренными глазами выцветшую краску. Он терпеть не мог напоминаний о восемнадцатом веке.