Читать книгу - "Искатели - Михаил Васильев"

Корабль изнутри поразил новизной. Он блестел этой первозданной свежестью, будто кто-то с недоступной человеку тщательностью вычистил здесь все. Оттер все каменное, начистил металлическое. Даже запах внутри стал совсем другим.

И пол, по которому двигались сейчас Кукулькан, Платон и Карл, был совсем новеньким, ровным. На нем (только что!) индейцы нанесли насечки сеточкой, чтобы не скользить и не падать. Только теперь было понятно, какой старенькой, ветхой, убогой какой-то была тарелка раньше.

Платон, оказывается, почти не замечал, не обращал внимания на то, что "Обсидиановая бабочка" когда-то была выкрашена изнутри какой-то сухой искрошившейся краской, похожей на охру, в тревожный оранжевый цвет. Охра исчезла. Стены и потолки покрывали обновившиеся, горящие новыми красками фрески, все время находились новые, незнакомые, наверное, раньше осыпавшиеся.

Оказывается, древние индейские исполины любили хрусталь, настоящий, горный. И вообще открылось множество неожиданного, для археологии нового и неизвестного о вещественном мире былых месоиндейцев.

— И что, людей тоже научатся так обновлять? — Карл кружился по освежённым и как будто даже ставшими больше отсекам. На его лице окончательно возникло выражение, не имеющее названия, но свойственное экскурсантам во всех музеях.

— Пока не могу сказать, не знаю, — отвечал Кукулькан. — Я еще начинающий первооткрыватель, еще неопытный специалист…

— Да научатся, конечно, — перебил Кукулькана, не дал ему говорить дальше Платон. Откуда-то возник и рос при виде всего этого оптимизм.

Ярко блестели металлические детали, дверные ручки, возникшая ниоткуда индейская утварь, весь этот непонятный с первого взгляда металл. Обнаружилась даже текущая вдоль стены вода в извилистой канавке — некий искусственный ручеек. В обновленном этом, ставшем незнакомым корабле казалось, что уж точно теперь где-то здесь прячутся его прежние хозяева — древние индейские боги.

— А я еще хотел сюда верхом на велосипеде въехать. — Гулко, непривычно звучал голос Карла. — Обстановка — ничего, я одобряю. До сих пор только внутри тарелку видел, механические кишки ее.

— Уже везде про нее написали, — говорил Кукулькан. — В газете-интернете. Прорыв в прошлое, говорят.

Никаких рычагов, никаких прежних массивных механических приспособлений не было видно, не встречалось.

— У нас, на Зиме, даже новые приборы изобрели, — продолжал Карл. — Каких никогда не бывало. Такие новейшие, что у них даже названия нет. Вот этот, например. Для измерения изменения скорости времени. Есть, оказывается, и такое изменение. Много чего, оказывается, есть. — Маленький гомункулус на ходу вертел головой, отыскивая что-то установленное зимовщиками, гордо тыкал в это пальцем. — В общем, кругом только новейшее оборудование, аппаратура — машина-зверь. Теперь давай рули, Кукулькан!

Становилось понятным, что их летающая тарелка сейчас опять стала незнакомой. Появилось современнейшее модное освещение, разноцветный свет внезапно возникал и плавно гаснул в самых неожиданных местах. Перед первопроходцами раскрывались все новые детали интерьера.

— Вот и приметы двадцать третьего века. Современность! — произнес Кукулькан.

Над головой теперь не было потолка, вместо него была будто поверхность моря, видимая со дна. Вокруг — спиральные колонны, будто из блекло-мутной, разного цвета воды. Они словно не шли, а плыли теперь среди застывшей, остановившейся под воздействием специальных силовых полей воды: среди неподвижных, странно освещенных струй, водяных столбов и даже брызг. Не виданный еще никем из них, только теоретически знакомый им стиль с явным инопланетным влиянием. Кажется, создатель этого модного, самого последнего дизайнерского направления был родом с какой-то водной планеты, подводный ее житель.

"Аккордеонизм", — вспомнил, наконец, Платон.

Так почему-то назывался этот стиль.

— Как говорили в старину, приметы "суперсовременности", — произнес он. Такие ветхозаветные слова Платон сейчас слышал от Титаныча, начитавшегося старинных книг. — Теперь мы не прежняя нищета, голь перекатная.

— А если наш астероид так обновить, этот наш Ошибочный мир, то станет он опять просто камнем, — задумчиво сказал Карл, — цельным, без всякого содержания.

По пути они заглядывали в каюты. Здесь тоже все преобразилось. Появилась мебель, настоящая, как на самом лучшем космическом лайнере — среди сияющих новизной свежих индейских фресок.

Все, весь остальной экипаж летающей тарелки тоже оказался здесь. Издалека слышались их голоса.

— Какая красивая теперь наша "Бабочка" стала, — доносился голос Дианы.

— Смотрите, даже ручки на дверях появились — те, которые Томсон открутил.

Платон понял, что ручки и еще многое здесь из платины, молибдена и всяких таких металлов, как известно, распространенных на Марсе.

В самом большом отсеке в центре тарелки они неожиданно наткнулись на Титаныча. Металлический старик, прежний: изношенный, тусклый, выглядел тут как-то нелепо. Он молча стоял возле каменного кресла. Непонятно почему оно сохранилось здесь: всем памятное кресло, похожее на трон, рычаги с платиновыми ручками возле него. Наверное, в качестве какого-то оригинального дополнения ко всему этому вокруг, может быть — необычного украшения. Все остальное в этом большом зале неузнаваемо изменилось, только остался еще каменный бог с жертвенным бассейном перед ним.

Голоса молодежи приближались. Судя по громкости, новый стиль им нравился. Наконец, все трое, Диана, Конг и Ахилл появились, зашумели, приветствуя остальных. В разноцветном свете их лица синели и зеленели, как у довольных утопленников.

Титаныч один здесь помалкивал. Платон теперь научился понимать его молчание, сейчас он один ощущал недовольство старика, не одобрявшего изменений.

Все остановились у нового аквариума. Сейчас это была целая водяная стена с водорослями, искусственными кораллами и скалами, резиновыми морскими звездами и пластиковыми медузами. Стекла в нем теперь не было, воду тоже удерживало силовое поле. Единственный оставшийся в живых луциан тыкался в него губастым ртом. Здесь он получил прозвище Карпуша. Ахилл похлопал ладонью по невидимой стенке:

— Теперь ты, Карпуша, тоже член экипажа. Когда вернемся на твою родину, отпустим тебя на волю. Торжественно, как героя, при большом скоплении народа.

Конг с удовольствием глядел на оставленное дизайнерами на столе в центре каюты красное, пасхально раскрашенное страусиное яйцо. Вероятно, это была завершающая деталь всего дизайнерского ансамбля. Непознаваемый изгиб инопланетной логики.

— А яйца этому каменному богу можно? — спросил Конг. — В жертву? Хорошо, что теперь нахлебников этих нет.

— Ну все, поднимаем "Бабочку", летим на Марс, — сказала Диана и даже нетерпеливо топнула ногой. — Сейчас уже никто не мешает. Не получиться у нас не может, — произнесла она свою любимую фразу.

— Хотя нет, прямо сейчас улететь не сумеем, — подумав, добавила с сожалением.