Читать книгу - "Академонгородок - Александр Бачило"

Он подошел к лежащему и перевернул его на спину. Лицо Кругалева было залеплено грязью, но сторож на лицо и не смотрел. Опустившись на колени, он с ужасом разглядывал его разорванное, в клочья растерзанное горло.

— Та чим же так зачепило?

Микитыч удивленно повернулся к Витьку и вдруг охнул тихо. Парень смотрел на него глазами, горящими ненавистью. Ничего человеческого не было в этом взгляде, а светилось в нем простое и ясное желание убить.

Старик попытался было подняться на ноги, но тут обнаружилось, что рука мертвого Кругалева крепко держит его за отворот плаща. Микитыч закричал, рванулся, пытаясь сбросить плащ, и упал. Подвела сторожа давняя армейская привычка застегиваться на все пуговицы. Спасения не было. Мертвец открыл глаза и, оскалив клыки, потянул слабеющего старика себе…

4.

На центральной (и единственной) площади Неглинева, прямо напротив двухэтажного белокаменного сельсовета, стоит и другое здание, отвечающее ему размером и белизной. Это столовая. Совсем недавно она была отремонтирована, заново отделана внутри, так что все проезжие шофера, уплетая суточные щи, теперь невольно дивились роскошному оформлению зала.

В тот вечер, однако, суточных щей не было, крахмальные скатерти покрывали столы, и роскошь, царящая на столах, затмила даже искусство неглиневских маляров. Опытный человек по одному только многолюдному оживлению в зале, или хотя бы по деду Енукееву, курившему на крыльце в белой рубашке и галстуке, мог сразу понять, что столовая закрыта на спецобслуживание, кое-где по-старинке еще называемое свадьбой.

Рядом с Енукеевым стояла его родная внучка Светлана. На деда она не глядела и не разговаривала с ним — сердилась за сегодняшнее. Раз в жизни доверила старому дурню откупорить бутылку шампанского! Один раз! Сегодня в сельсовете на регистрации. Так умудрился ей — свидетельнице! — залить все платье. Вместо того, чтобы кататься с женихом, невестой и свидетелем Вовкой Переходько на братана его машине, пришлось бежать домой, платье сбрасывать испорченное, а подшивать да наглаживать старое — еще школьное.

Теперь вот стой здесь, гадай, куда этих молодых черт понес. На дворе темно, гости сомлели ждать, повара столовские ругаются, а их все нет и нет. Конечно, если бы Светлана поехала с ними, она бы такого безобразия не допустила.

На крыльце появилась взмокшая от беспокойства мать невесты.

— Ну? — только и смогла вымолвить.

— Не, теть Валь — пожала плечами Светлана, — не видать.

— Должно, на пасеку поехали, — сказал, пуская дым, дед Енукеев.

На него Светлана не взглянула, а теть Валь сказала со значением:

— Вот я покажу пасеку! За дождями распутица такая — того и гляди застрянешь, нет ей вожжа под хвост — кататься!

— Ты, Валентина, не собачься, — дед добродушно заулыбался, — кончилась твоя над Веркой власть. Отрезанный она ломоть!

— Как же, дождутся! — начала было мать, но тут в конце улицы мелькнул свет, показались фары автомобиля.

Материнское сердце отозвалось безошибочно.

— Ой! Едут мои деточки-и! — тоненько заголосила Валентина и кинулась в зал. Дед поспешил за ней, чтобы надеть оставленный на стуле пиджак с медалями.

Свадебный “Москвич”, залепленный грязью по самые стекла, пересек площадь и, не останавливаясь, вломился в палисадник под столовскими окнами. Шофер невозмутимо развернул машину прямо на цветах и так остановился, чтобы ближе было идти. Широкий глиняный пласт отделился от кузова и шлепнулся оземь — открылась задняя дверь. Жених, а потом и невеста, хмуро поглядывая на встречающих, выбрались из машины. Вера зашагала к крыльцу, хрупкие розовые бутоны рассыпались под ее ногами.

Светлана, пребывавшая до сих пор в немом изумлении, не выдержала, наконец:

— По цветам-то, Верка! Да вы уже нарезались, что ли?

— Твои они, цветы? — огрызнулась Вера. — Булавку лучше дай воротник заколоть.

Светлана только теперь заметила, что туфельки невесты испачканы грязью, венок сбился набок, темное пятно расплылось по тонкому тюлю фаты, а кружевной воротник Вере приходилось придерживать рукой.

— Что с вами? — спросила Светлана. — Перевернулись?

— Застряли, — коротко бросил, проходя мимо нее, жених, или, вернее, молодой муж Валера.

Странно, подумала свидетельница. Вроде и не пьяные. Запаха нет, и глаза у них не соловые, а наоборот какие-то колючие, зоркие…

На крыльцо выскочила старая бабка по линии жениха и взвыла благим матом:

— А вот и молодой князь с княгинею! Просим милости пожаловать, за столы идти дубовыя, подымать меды медовыя, с отцом, с матушкой, со честные гости, во дом родный… Тьфу!

Бабка запнулась, отдышалась слегка и добавила уже обыкновенным голосом:

— Ну не в дом, а в эту, будь она неладна… в столову!

Бросив “Москвич” с распахнутыми настежь дверцами, подошли братья Переходько: Вовка — свидетель и Николай, владелец машины и “шóфер на свадьбе”.

— Где застряли-то, Коля? — спросила Светлана, но старший Переходько лишь скользнул по ней быстрым, жестким взглядом, словно сосчитал, и молча прошел мимо.

— Да что вы все, как неживые?! — обиделась Светлана, — Вовка! Ты можешь толком объяснить, где вас носило полдня?

— Где новая стройплощадка, знаешь? — буркнул Вовка. — Вот недалеко оттуда на дороге и врюхались. Хорошо, что там строители живут…

Он обернулся в сторону леса и добавил задумчиво:

— Трактором выдернули нас. Скоро подъедут, наверное. Мы их пригласили…

— А чего вас понесло на стройплощадку?

Вовка все глядел в темноту.

— М-м да. И чего нас туда понесло?..

Неожиданно в глазах его загорелись злые веселые огоньки. Он повернулся к Светлане.

— Уж больно ты любопытная, Светка! Гляди, невесту украдут, пока мы здесь. Пойдем лучше за стол.

И, склонившись к самому ее уху, прошептал:

— “Кисло” — то закричат, целоваться будешь, свидетельница? Положено…

Светлана попятилась от него, ей вдруг стало жутко. Сроду Вовка с ней так не разговаривал. В шепоте его слышалось жадное нетерпение, какая-то даже страсть, что ли… Псих, одним словом.

В столовой молодых наскоро встретили хлебом-солью — надо было дать невесте да и остальному кортежу почиститься и привести себя в порядок.

Наконец, уселись за “дубовыя”, на шатких паучьих ножках, столы и принялись гулять. Истомившиеся гости быстро наверстывали упущенное, в жаркой духоте зала напитки испарялись, закуски таяли на глазах.

Подали горячее. Жених с невестой ничего не ели и не пили, но это никого особенно не удивляло, поскольку на свадьбе так и положено. А вот на свидетеля, отчего-то тоже потерявшего аппетит, здорово наседали. Для вида он подносил иногда рюмку ко рту и тыкал вилку в закуску, но каждый раз лицо его невольно выражало отвращение.