Читать книгу - "Фартовый. Лихие 90-е - Георгий Лавров"

Буду играть с Ханом. По крайней мере, больше никто за пальчик меня дёргать не рискнёт. И не станет придумывать нелепые штрафы на ровном месте, правда?

Он широко улыбается.

— А может, кто-то другой заинтересуется моим предложением, — подмигиваю я. — Кстати, у Емели игра была слабая, ставки мизерные. Так, смех один. Но это просто к слову пришлось. Ладно, Георгий Никифорович, пойду я.

На самом деле, я почти уверен, что он попытается воспользоваться моим предложением. Подкорректировать его и принять. Я отодвигаю стул и медленно встаю.

— Постой, — бросает Топор, понимая, что упрашивать его я не собираюсь. — Раз уж ты пришёл. Может, перекинемся? Чисто на просто так?

— На просто так? — округляю я глаза.

— Да ладно, — смеётся он. — Мы же не урки, чтоб к словам цепляться. Без интереса, я имел в виду.

Прикол про «просто так» все знают. Это означает половую неприкосновенность, вообще-то…

— Давай уж на интерес тогда, — отвечаю я. — Чего карты вхолостую гонять?

— Ух ты, какой, на интерес тебе!

— Хоть на копеечку, а то чего.

— Ну ладно, — прищуривается он и поворачивается в сторону к своим быконавтам. — Череп! Подойди!

Череп тут же подскакивает.

— Сгоняй, мил человек, к Фокуснику. Приведи сюда.

Кличка говорящая, судя по всему шулер.

— С каталой я играть не буду, — качаю я головой.

— А как ты выберешь, придёшь на катран, сядешь играть и что, скажешь, мол, он катала? Так тебя сразу на пику и поминай, как звали. Давай пока сами раскинем. В «секу» играешь?

— Играю, — киваю я.

— Ну, давай.

Мы начинаем с «секи», ставя «по копеечке», потом переходим к «буре», играем в «шестьдесят шесть». Правила последней я плохо помню, но Топор мне объясняет и мне начинает «переть» и в «шестьдесят шесть».

К моменту прихода Фокусника передо мной лежит тысяча баксов и ещё сколько-то рублей. Топор, взмыленный и нервный, усаживает его за стол и мы продолжаем игру, но уже заряженным автоматом, краплёной колодой.

Я для проформы несколько раз проигрываю, для того, чтобы как вчера у Емели, подловить соперников и поставить жирную точку, забрав все деньги из банка. На самом деле я уже вполне могу выстраивать стратегию по проигрышам и выигрышам, заманивая противника в ловушки и расставляя силки. И, соответственно, поднимать неплохие бабульки. Хех…

— Ну что, есть ещё желающие сыграть? — усмехаюсь я, пытаясь не обращать внимание на разболевшуюся голову.

— Давай, — хмуро кивает Топор Фокуснику, — поясни мне, как он это проворачивает. Я нихера не заметил. Акопян, в натуре! Ловкость рук, бля.

— Не, — машет головой Фокусник. — Чистый фарт.

— Какой фарт? Ты же игровой, всю жизнь катаешь, и как его фарт твоё умение бьёт?

— Не знаю, — качает он головой. — И на старуху, значит, бывает проруха. Походу пора мне завязывать с этим делом.

— Ну, ладно, засиделся я тут с вами, — киваю я, сгребая выигрыш. — А ведь надо идти уже.

— Погоди, — хмурится Топор. — Посиди ещё. Фокусник, благодарю, сочтёмся потом.

— Да нет проблемы, Топор. Меня ж за руку не тянули… Всё тогда.

Он уходит, и мы провожаем его долгими взглядами.

— Ты чё, Кашпировский, в натуре? — спрашивает Топор, глядя на меня в упор. — Гипнотизёр, да?

— Да ладно, какой Кашпировский, шутишь, — усмехаюсь я в ответ. — Фарт ловлю, вот и весь сказ.

— Фартовый, значит?

— Ну, типа…

— Второй раз вижу, как ты играешь, и второй раз выигрываешь.

— А я чувствую, когда можно играть, а когда нет. Если фарта нет, я за стол не сяду.

Напускаю немного тумана. Ничего, туман ещё никому не навредил.

— Ладно, пятьдесят на пятьдесят, — предлагает Топор.

Скорее всего, у Хана будет и того меньше, но просто так я не могу согласиться.

— А смысл? Такое предложение у меня уже есть. Даже лучше.

— Смысл в том, что я не Хан, — поднимает указательный палец Топор. — А от него ты и десяти процентов не получишь. Я его знаю.

Это точно, ты не Хан. В общем, поторговавшись, мы останавливаемся на том, что я буду получать пятьдесят пять, а он сорок пять процентов.

— Сорок пять процентов за крышу представляется чрезвычайно высокой ставкой, — качаю я головой. — Чистый грабёж.

— Не только за крышу, но и за охрану во время мероприятий и за инвестиции. И вообще, за поддержку. Всемерную.

— И за урегулирование вопросов с Ханом, — добавляю я.

— Хан у меня давно поперёк горла стоит. И, если бы не мой босс, я бы его уже сто раз урыл. Так что если будут вопросы, говори, что ты под Громом теперь, и все дела. Прямо в моей бригаде.

— Буду говорить, что я с Громом дела веду. Я не в вашей иерархии, просто партнёр по бизнесу.

— Ну-ну, — усмехается он. — Партнёры у нас только половые бывают, так что не рискуй, коммерс. Поехали лучше пообедаем. Но проставляешься ты. Вон сколько бабла поднял.

* * *

Домой я возвращаюсь ближе к вечеру. Обед в самом дорогом кабаке города длится долго, почти как при дворе Ивана Четвёртого, Грозного. Почки верчёные, щучьи головы и икра заморская. К нам присоединяются изысканные и искушённые, привыкшие к подобной роскоши, жрицы любви.

Впрочем, их компания не слишком меня радует. Меня царицей соблазняли, но не поддался я. Продажная любовь не по моей части. Хоть и эпоха такая, когда продаётся всё, но мне не подходит.

Когда на тачке я подъезжаю домой, во дворе замечаю Иркин «жигулёнок». Она сама стоит у подъезда и разговаривает с бабулей. С соседкой, наверное.

— Тёмненький такой, симпатичный, — говорит она старушке. — Волосы немного вьющиеся. Точно не видели? Месяц уже тут живёт на четвёртом этаже.

— Нет, милая, не видела, — старушка качает головой, но не уходит,, видимо, ждёт новых подробностей.

— С собакой ещё гуляет иногда, наверное, — неуверенно добавляет Ирина.

Она поворачивает голову в мою сторону, и за мгновение выражение её лица из озабоченного меняется на радостное.

Она бросается ко мне на шею, обнимает и прижимается всем телом. Потом отстраняется и бьёт кулачком в грудь. Мягко бьёт, скорее, для вида.

— Наконец-то! — восклицает она. — Я так за