Читать книгу - "Сады пяти стремлений - Вадим Юрьевич Панов"

Из дневника Оливера А. Мерсы alh.d.

* * *

Кира не знала, зачем пришла в каюту Галилея Квадриги. Возможно, зацепилась за оговорку Аурелии о том, что пребывающий без сознания астролог тем не менее слышит всё, что происходит вокруг. Слышит и запоминает. Или просто пропускает через себя. Возможно, потому что рыжей требовалось выговориться, но не пустоте и не воображаемому собеседнику, а кому-то живому, настоящему, и безгласный Квадрига показался ей идеальным кандидатом. А возможно, потому что Кире некуда было больше идти. Надежда, которая давала ей силы последние дни, стала призрачной, таяла в дымке неопределённости, а известие об астероиде окончательно подкосило рыжую.

Она пришла, попросила Аурелию выйти – ведьма, надо отдать должное, не стала задавать ненужных вопросов – и осталась наедине с Галилеем. Некоторое время смотрела на него – бледного, с заострившимися чертами лица, до подбородка укрытого простынёй, после чего прошла к иллюминатору и, глядя на безоблачное, глубоко лазоревое траймонгорское небо, произнесла:

– Твои глаза закрыты, дыхание ровное, кажется, ты спишь, но я надеюсь, ты меня слышишь. Очень надеюсь, что слышишь. Аурелия сказала, что это не сон, что ты прячешься от того, что уже случалось и может случиться ещё, и если это так – это твой выбор. Как всё, что ты делал, Галилей, – это твой выбор. Но твои глаза закрыты, и если ты по какой-то причине не узнал голос, то с тобой говорит Кира дер Даген Тур. Ты меня знаешь. Может, не так хорошо, как моего мужа – Помпилио, но знаешь. Ты знаешь, кто я, и знаешь, зачем я пришла – просить тебя. Это не значит, что я наступаю на свою гордость, это значит, что я понимаю, как тебе нелегко сейчас. Точнее, я не понимаю как, но понимаю, что тяжело. Потому что все мы чувствуем себя не очень уверенно. Потому что мы не в походе – мы в испытании. Я не знаю, говорила ли с тобой Аурелия, а если говорила, то рассказывала ли она тебе о том, что происходит. Но на всякий случай повторю: мы потеряли Помпилио. И не только его: после выхода из Пустоты мы недосчитались Помпилио, Бабарского, Мерсу и пятерых цепарей. И самое ужасное – мы пока не знаем, где их искать, и лишь надеемся, что они не остались в Пустоте. Кстати, планета называется Траймонго. И ещё мы можем лишь надеяться, что если они на планете, то с ними всё в порядке, что они не застряли посреди океана, не разбились о скалы и не умирают от жажды в пустыне… – Сбилась. Но тут же взяла себя в руки. – Прости. Я нервничаю. Мне очень страшно. Не за себя, а потому что я должна его найти, понимаешь? Галилей! – Рыжая резко повернулась и пронзительно посмотрела на астролога. Но на её глазах не было слёз. И страха в них не было. Только ярость. – Я. Должна. Найти. Помпилио. – Очень медленно, потому что скулы сводило, произнесла Кира. – И я сделаю для этого всё. Я не позволю тебе лежать и прятаться от мира, потому что ты мне нужен. Потому что с этим не справится никто, кроме тебя. И ты мне поможешь. Я пока не знаю, как тебя поднять, но не оставлю тебя в покое. А я – адигена, Галилей. Той Киры Дагомаро, которую ты знал на Кардонии, больше нет, я – Кира дер Даген Тур, я – адигена, я – жена своего мужа, и если для его спасения мне придётся распилить тебя на куски – я, не задумываясь, распилю тебя на куски, Галилей. Я сделаю всё, чтобы ты спас Помпилио. И ты его спасёшь. Хочешь ты этого или нет, боишься показать нам себя нового или нет – мне плевать: ты встанешь и сделаешь. Потому что мне это нужно и я этого добьюсь. – Пауза. – Не позволяй мне обвинить тебя в том, что не должно произойти. – Ещё несколько секунд тишины. – Помпилио тебе верит, Галилей, потому что ты его друг. И тот, другой, кем бы он себя не считал, – тоже друг моего мужа. – Кира глубоко вздохнула. – И ещё. У нас мало времени. К Траймонго летит астероид, и через несколько дней здесь случится катастрофа планетарного масштаба. Нужно отыскать Помпилио до того, как она произойдёт.

Она закончила. Сделала шаг к двери, но остановилась, услышав едва различимое.

– Добрый Маркус, – прошептал Галилей, не открывая глаз. – Добрый Маркус.

На мгновение Кира решила, что астролог очнулся, вернулась к койке, присмотрелась и вздохнула – он всё ещё был в забытьи. Но слова она разобрала отчётливо.

«Он молится? Или просит Праведника о помощи?»

Ответ на этот вопрос знал только Квадрига, но, дважды обратившись к покровителю Линги, Галилей замолчал. Дыхание его вновь выровнялось. И вновь стало едва различимым.

«Ничего, это только начало…»

Кира вышла в коридор и посмотрела на Аурелию.

– Я не подслушивала, – тихо сказала ведьма.

– Я знаю.

Эти слова Аурелии не понравились:

– Думаете, я бы не рискнула?

– Думаю, у нас другие отношения.

Ответ остудил ведьму. Аурелия помолчала, затем чуть склонила голову:

– Извините, адира. И… Спасибо вам за эти слова. Для меня они очень важны.

– Всё в порядке, Аурелия, мы все немного нервничаем.

– Мы с вами – особенно, – очень тихо добавила ведьма.

– Да. – Рыжая вздохнула. – Скажи, Галилей говорил хоть что-нибудь, пока ты была рядом с ним? Неважно что, пусть даже бессвязные выкрики.

– Нет, – насторожилась Аурелия. – При вас он что-то сказал?

– Два раза произнёс: «Добрый Маркус», – ответила Кира и слабо улыбнулась: – Думаю, это хороший знак.

– Что он заговорил?

– Что он обратился к нашему покровителю. – И рыжая машинально, сама того не заметив, прикоснулась к висящему на груди медальону. То ли к нему, то ли к Помпилио. – Добрый Маркус любит лингийцев и не оставит нас даже здесь, на краю Герметикона.

Кира обратилась к покровителю не фанатично, а естественно, с надеждой, но не с единственной, обратилась к тому, в чьей помощи не сомневается, но не собирается уповать лишь на неё, и продемонстрированная ею спокойная искренность веры заставила Аурелию решиться:

– Вы позволите вопрос, адира?

– Конечно, – с некоторым удивлением ответила Кира.

– Он личный и может показаться вам дерзким, – предупредила Аурелия.

– Даю слово, что отнесусь к нему с уважением. Я вижу, что вопрос для тебя важен.

– Очень важен, адира. – Ведьма помолчала. – Я знаю, что вы воспитывались в атеистической семье…

– Скорее, мои родители придерживались агностических взглядов, – мягко поправила её Кира. – Так будет точнее.