Читать книгу - "Супердиверсант Сталина. И один в поле воин - Валерий Большаков"

Эйтингон говорил, чувствуя, как утекают минуты, но привлечь на свою сторону хотя бы нескольких офицеров из списка «А», то есть самых положительных, не нацистов, было едва ли не самым важным. И он переменил тон.

– Я не собираюсь никого уговаривать, просить и так далее. На войне как на войне. Я буду приказывать, вы – выполнять приказ. Ослушаетесь – будете расстреляны. Поймите меня правильно – я не кровожаден, а просто выполняю задание. Со мной достаточно специалистов, чтобы увести «Тирпиц» без вас. Мы плохо справимся с этим делом, но мы справимся. Будем не спать сутками, работать на износ, но доведем линкор до Мурманска. Выбор за вами. Можете отказаться от сотрудничества и сдохнуть или же проявить хваленую немецкую практичность.

Высокий, стройный мужчина со строгим лицом директора школы вышел из строя.

– Первый помощник командира корабля, фрегаттен-капитан Пауль Дюваль, – отрекомендовался он. – Я подчиняюсь.

Еще один офицер, неуверенно оглянувшись, присоединился к нему.

– Электроинженер, корветтен-капитан Пауль Штайнбихлер!

– Штурман, корветтен-капитан Вернер Кеппе.

– Капитан-лейтенант Вальтер Зоммер, на мне котлы и турбины.

– Командир орудийной башни «Дора», обер-лейтенант Генрих Шмидт!

Четверо оставшихся офицеров переглянулись, потом посмотрели на «угонщиков», поняли, что русские шутить не станут, и примкнули к большинству.

– Главный инженер, корветтен-капитан Альфред Айхлер.

– Зенитчик, капитан-лейтенант Отто Фасбендер.

– Артиллерист, обер-лейтенант Бернхард Шмитц.

– Электроинженер, обер-лейтенант Хайнц Бернштайн.

Эйтингон кивнул и сказал:

– Снимаемся с якорей и выходим в море. Будете действовать под наблюдением моих людей, специалистов и охранников. Все мы говорим по-немецки.

– Я не смогу запустить машины один, – запротестовал Зоммер.

– Кто вам нужен прежде всего?

– Старшие машинисты Остермайер и Тенцер.

– Турищев!

– Есть, товарищ командир! Разрешите доложить: в отсеке, в котором находятся старшие машинисты, бунтуют матросы.

– Пустите очередь и предупредите, что отсек будет затоплен в случае безобразий.

– Есть!

Офицеры опять переглянулись…

* * *

Часы показали половину четвертого ночи, когда корабль ожил – мелкая дрожь прошла по корпусу – выходили на пробу машин, разводили пары. Бернштайн, кроме турбогенератора, запустил еще и дизели.

– Носовые 1-я и 3-я электросекции, – бодро доложил он, – кормовые 2-я и 4-я электросекции готовы к действию!

За всеми офицерами присматривали «угонщики», заодно осваивая немецкую технику. По большей части, немцы чувствовали себя скованно, иные злились, но сопротивления не оказывали.

Иное дело – список «Б». Эти орали за дверью каюты «Дойчланд, Дойчланд юбер аллес!», ругались, щедро пересыпая немецкую брань русским матом, и даже долбили в двери ногами.

Эйтингон послушал одного такого, трудновоспитуемого, громко посоветовал не пятками стучать, а головой и пошел себе дальше, сопровождаемый верными паладинами в лице Пупкова со товарищи.

Направили под конвоем якорную команду.

Ровно в четыре «Тирпиц», поднявший якоря, стронулся с места. Малым ходом, описывая широкую дугу, линкор направился к острову Москенесёй, чтобы обогнуть его и выйти в Норвежское море. В проливе, правда, закручивал воронки знаменитый Мальстрем, но не «Тирпицу» было бояться этой страшилки.

Лишь теперь эсминцы «проснулись». Вслед линкору понеслись радиограммы, замигали ратьеры, вопрошая азбукой Морзе, куда это подался «Тирпиц». Ивернев отвечал, напуская туману, а на флагштоке вдобавок подняли квадратный штандарт, знаменующий, что на борту находится сам генерал-адмирал Витцель.

Эсминцы «Теодор Ридель» и «Фридрих Экольдт» подняли якоря и двинулись следом. Погоня началась.

Из записок П. А. Судоплатова:

«Сила СССР была в ликвидации нищеты и разрухи, охвативших страну после гражданской войны, в глубокой вере в правоту великой социальной революции XX века. Именно поэтому, симпатизируя СССР, его напрямую и косвенно поддерживали великие умы современного мира – Нильс Бор, Энрико Ферми, Роберт Оппенгеймер, Альберт Эйнштейн и другие.

В жестоком противоборстве СССР и западного мира заложена главная причина взаимной нетерпимости во всех событиях внутренней и внешней политики нашей страны.

У меня нет никаких сомнений, как бы это ни оспаривали сегодня, что правящие круги Запада не только ненавидели наше государство, но и на всем протяжении его истории делали все, что было в силах, для его гибели. Вынужденный союз США, Англии и СССР в борьбе с гитлеризмом в годы войны также не был передышкой в их противоборстве. «Холодная война» продолжалась, просто быстрое поражение СССР в борьбе с Германией было невыгодно Западу, опасавшемуся за свое мировое господство. Вплоть до декабря 1991 года делалось все для ослабления СССР. И сейчас мы испытываем мучительные переживания в связи с переходом в новую стадию противоборства и сотрудничества со странами Запада, которые все равно будут базироваться на исторической роли России как одной из сверхдержав современности.

Однако сейчас в отличие от прошлых лет речь не идет о выживании нашего государства. Наследие СССР надежно гарантирует допустимые повороты и зигзаги, делает нас мощным партнером в переговорах на международной арене. Конечно, внутренняя нестабильность в стране, провалы в экономической политике неизбежно заставляют правящие круги и ныне – в который раз – возлагать ответственность за допущенные ошибки на прошлое руководство. Отсюда постоянная неприязнь, перерастающая порой в ненависть к тем, кто своей реальной работой внес вклад в тот базис современного развития, который остается до сих пор несокрушимым фактором гордости и престижа Родины».