Читать книгу - "Последний вольный - Виктор Волох"

class="p1">Левашов открыл рот, и один вариант будущего затмил остальные, став реальностью. Он решил сказать правду. Или ту её часть, которая могла меня мотивировать.

— Артефакт известен как «Рассекатель», или, если верить берестяным грамотам, Клинок Мары, — сухо произнес он. — Внешне это не впечатляющая вещь. Длинный нож, скорее даже серп, из черного металла, который не отражает свет. Но он обладает способностью разрезать не только материю, но и нити вероятности. Кроить судьбу, как портной сукно.

— Звучит как мечта любого хирурга, — хмыкнул я. — Или маньяка.

— Это оружие абсолютного доминирования, Максим. — Левашов проигнорировал мой сарказм. — Тот, кто держит его в руках, может отсечь врага от его удачи. От его силы. От самой жизни. Удар этого клинка нельзя парировать, потому что он происходит до того, как вы подняли щит.

Он сделал паузу, и его лицо помрачнело еще сильнее, проступили глубокие тени.

— Но есть проблема. Клинка нет внутри статуи.

Я поднял бровь.

— То есть как?

— Мы упустили его. Он где-то в городе. Ходит по рукам глупцов, которые режут им колбасу или используют как пресс-папье, не подозревая, что могут распороть реальность. Но это полбеды. Клинок — это лишь инструмент. Главная угроза — сама статуя.

— Вы сказали, она содержит артефакт.

— Я упростил. Статуя — это не сейф, Максим. Это Врата. Пробка, которая затыкает дыру в Изнанку. Если её активировать, она распахнет проход в Навь. Настолько широкий, что мы не сможем его контролировать.

— Прорыв инферно?

— Хуже. Слияние миров. Но чтобы открыть статую, нужен Ключ. Особый предмет, который активирует механизм. Мы не знаем, как он выглядит, но знаем, что Темные начали на него охоту.

Я почувствовал, как бордовый куб, спрятанный дома под холодильником (и его фантомный вес в моем сознании), стал тяжелее тонны.

— Если Темные найдут Ключ раньше нас, — голос Левашова стал жестким, как удар молота, — они откроют Врата. Они выпустят Навь. А если к этому моменту в их руках окажется еще и Клинок Мары… они смогут отсечь любые попытки сопротивления. Даже вмешательство Света.

— А что насчет Прави? — спросил я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Разве Светлые боги, Перун и вся его дружина, не спустятся навести порядок?

Левашов криво усмехнулся, и в этой усмешке было столько горечи, что мне стало не по себе.

— Привлекать силы Прави… не вариант. У нас с ними сейчас, скажем так, натянутые отношения. Да и не факт, что они выдержат такую битву. Если Темный иерарх будет стоять у открытого источника Нави с Клинком, разрезающим судьбы богов, — даже Сварожичи могут пасть. Тогда Москве конец. И миру тоже.

Он подался вперед, впиваясь в меня выцветшими глазами.

— Нам нужно перехватить Ключ первыми, Максим. И найти Клинок, пока он не попал к Горелому. Это гонка на выживание. И вы нам поможете.

Я медленно кивнул, переваривая услышанное. Войны Раскола, когда брат шел на брата, а волхвы жгли друг друга городами, положили конец старой эпохе. Летописи тех лет писались пеплом, но все знали: оружие тогда использовали жуткое. Если этот Клинок — осколок тех времен, понятно, почему из-за него началась такая грызня.

Внизу, за бронестеклом, снова раздались беззвучные хлопки. На арене один из дуэлянтов поймал другого в ловушку, и теперь черная сфера жадно пожирала остатки белого щита. Красиво и страшно.

— Полагаю, это отвечает на ваш вопрос, — произнес Левашов, не отрывая взгляда от казни на арене.

Ни черта это не отвечало, но было ясно как день: большего я от него не добьюсь. Давить на Боярина, себе дороже, поэтому я решил сменить тему на более приземленную.

— А что насчет оплаты?

Левашов повернул голову. В его серых глазах мелькнуло что-то похожее на удивление, смешанное с презрением.

— Вы получите личное покровительство члена Высшего Совета. Мое слово. В Москве это стоит дороже золота.

— Я ценю предложение, Боярин, — я позволил себе легкую, вежливую улыбку. — Но «крыша», дело эфемерное. Сегодня она есть, завтра протекла. Я бы предпочел что-то более осязаемое. В твердой валюте или артефактах.

Левашов слегка прищурился.

— Неужели перспектива не дать эту вещь в руки Темным вас не привлекает? Разве остановить Горелого и его хозяев, не достаточная награда для человека с вашим… прошлым?

Черт, старый лис был хорош. Он знал моё досье до запятой. Знал про Волкова, про мою ненависть к Темным кланам и бил в больную точку. И он был прав: если эта железка действительно способна резать судьбу, я бы вывернулся наизнанку, но не дал бы ей попасть к таким упырям, как Хазад.

Но это не значило, что я доверял Совету.

Внезапно меня кольнуло ощущение: это тест. Левашов прощупывал меня. Он знал, что я ненавижу Темных. Но он не знал, кто я сейчас: идейный борец за добро, готовый умереть за правое дело, или циничный ублюдок, которому важна только шкура.

От моего ответа зависело, выйду я из этой комнаты или нет. Если я «герой» — я непредсказуем и опасен. Герои задают лишние вопросы о морали. Если я «наемник» — меня можно купить, а значит, контролировать.

Секунды тикали в тишине кабинета.

— Мне плевать, в чьи руки он попадет, — сказал я наконец, глядя ему прямо в переносицу. — Лишь бы не в мои. Я не спаситель отечества, Боярин. Я решаю проблемы за деньги.

Левашов смотрел на меня своими пустыми, бесцветными глазами, сканируя каждое микровыражение лица.

— Значит, наемник? — сухо констатировал он.

— Частник, — поправил я. — Работаю на того, кто платит и не кидает.

— Хм. — Уголок его рта дернулся, обозначая подобие удовлетворения. — Что ж. Это упрощает дело. Пятьдесят тысяч евро. Половина авансом. Плюс — полный доступ к архивам Совета по этому делу.

— Семьдесят, — нагло бросил я. — За вредность. У Горелого тяжелая рука.

— Шестьдесят. И иммунитет от преследования за… ночной инцидент в Планетарии.

Я сделал вид, что раздумываю, хотя согласился бы и на меньшее. Иммунитет был важнее денег.

— По рукам.

Левашов кивнул, принимая сделку, и перевел взгляд на призрачную фигуру в углу.

— Машенька, дай гостю задаток.

Мавка отделилась от стены. Она плыла по воздуху, не касаясь пола, и от её наготы, прикрытой лишь туманом, веяло могильным холодом. Она приблизилась ко мне, и я почувствовал запах стоячей воды и тины. Её белые, пустые глаза были на уровне моих.

Она протянула руку. В бледной ладони материализовался тяжелый бархатный мешочек.

— Ваша цена, — прошелестела она голосом, в котором слышался плеск волн о гнилые доски причала.

Я взял мешочек, стараясь не коснуться её ледяных пальцев.

— Благодарю.

— Теперь, когда мы уладили формальности, — Левашов встал,