Читать книгу - "Японская война 1904. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов"

class="p1">— Я рад за вас, — я снова поздравил Джека, но в памяти невольно всплыл утренний разговор. — А вы уверены в своем выборе? Просто я сегодня узнал, что хорошие балерины всю свою жизнь посвящают именно балету. Так сможете ли вы быть счастливы, зная, что ваша любовь либо отказалась от себя, либо проведет рядом лишь малую часть отведенного вам времени?

Совершенно не люблю лезть в чужие души, но Джек мой друг. А еще мне почему-то казалось очень важным самому найти ответ на этот вопрос.

— Конечно, смогу, — он, к счастью, ни капли не обиделся. — Я ведь все понимаю, тем более, у меня есть мои книги. Каждому будет чем заняться, а даже несколько минут по вечерам со своим человеком дают больше, чем несколько часов в чужой толпе. Да и вам ли не понимать меня, Вячеслав Григорьевич? Вот вы разве не думали сделать предложение Татьяне?

— Что? — я удивленно замер.

— Ну, вы же так смотрите друг на друга. И вы восхищаетесь ей, а она вами. И если вы думаете, что у вас куча своих дел и не будет времени на семью, то бросайте эти глупости. Настоящая семья не мешает, а только помогает найти себя. Когда есть кому подставить плечо, когда есть ради кого идти до конца, всегда можно добиться гораздо большего.

— И… — я все еще не мог прийти в себя. — Вы думаете, Татьяна ждет моего предложения?

— Не знаю, как она, — усмехнулся Лондон, — а вот ее родители недавно подсылали ко мне доктора фон Бергмана и пытались узнать о ваших планах. Я, конечно, ничего не сказал, но… Иногда ведь нужно заканчивать с маневрами и просто идти вперед. Может быть, пришло время?

Я не знал, что сказать, а потом рядом показался официант с подносом и алкоголем.

— Если вы решите сказать «да», то, может, вот он повод выпить вместе? — Лондон ухватил два бокала побольше и протянул один из них мне. Точно, мы же договорились, что если и пить, то только вместе.

— А возможно, вы и правы! — я протянул руку и перехватил тонкую стеклянную ножку.

В памяти одна за другой крутились картины с Татьяной. Какой она была раньше, какой стала, как легко дышится и улыбается, когда она рядом…

— Возможно или?.. — американец решил идти до конца.

— Закончим эту войну, и я сделаю ей предложение, а там посмотрим… Что ответят старому офицеру, который не знает слов любви.

— Ха! — Лондон хохотнул.

А потом мы чокнулись и выпили. Я думал, в бокале будет шампанское — недаром в стороне стояли целые батареи бутылок «Абрау-Дюрсо» и «Вдовы Клико» — но Лондон, как оказалось, сумел выцепить для нас настоящей водки. Охлажденный хрусталь и качество «Московской особой» скрали запах, и я лишь в самый последний момент осознал, что именно с таким энтузиазмом залил себе в горло…

Огненный шквал, прокатившийся по всему телу, быстро сменился шумами в голове. Мелькнула мысль, что от одной, пусть и большой, стопки ничего не будет… Но это старому мне! А вот местный Макаров в свое время любил выпить, потом больше полугода воздержания после моего появления, и теперь тело с радостью ухватилось за возможность вспомнить былое.

— Прошу, — пока мысли еще были ясными, я ухватила Джека за руку, — выведите меня на улицу.

На стене слева висело зеркало, и мое отражение в этот момент почему-то даже не думало открывать рот. Значит, только подумал, не сказал…

* * *

Следующее утро я встретил с тяжелым похмельем и больной головой. Хотя бы у себя в вагоне и без посторонних лиц рядом — уже хорошо. Выглянул на улицу, мимо проходили незнакомые офицеры из новых полков. Обычно такие старались держаться подальше от моей хмурой физиономии, но тут… Остановились, помахали, пожелали хорошего дня. Ощущение, что вчера могло случиться что-то, чего я сам пока не помнил, стало сильнее.

— Алексей Алексеевич! — позвал я, и, к счастью, Огинский появился буквально через пару секунд.

— Что вчера было?

— Взяли! — просиял Огинский. — Юсупов встретил старого товарища, а тот резко поехал за город. Ну, мы и перехватили.

— Не сразу?

— Обижаете. Взяли уже на месте: и связного, и исполнителей. Двое уже признались во всем и расписали такие детали мессы, которые случайный человек никогда не назовет. Так что это точно наши злодеи. Еще полдня, мы все зафиксируем, и можно будет брать Юсупова.

На последней фразе голос Огинского немного дрогнул. Было видно, что ему все-таки не по себе от масштаба фигуры, на которую он замахнулся. Мне тоже было неуютно, но в отличие от Дальнего тут причин откладывать решающий бой точно не было.

— Когда всех возьмете, посадите в отдельные купе и готовьте к отправке в Санкт-Петербург.

— Тут не будем судить?

— А мы можем? — мне стало интересно.

— Дворяне, конечно, нельзя назвать неподсудными, но… — Огинский поморщился. — Юсупов не военный, значит, трибуналы не для него. Для дворянского суда преступление слишком серьезное. Выходит, остается только Правительствующий Сенат.

Все, как я и сам уже вычитал в местных сводах законов. Увы, с князьями в 1904 году можно было сделать не так много. И Правительствующий Сенат — высшие чиновники с 1 по 3 ранги, назначенные лично царем — были и первичной и вторичной инстанцией в таких процессах. Правда, своих они предпочитали никогда не наказывать строго, и часто самой главной угрозой было отстранение от государственных дел.

Страшнейшая кара для меня и сущая мелочь для Юсупова… Впрочем, он сам позаботился о том, чтобы дело вышло громкое и максимально неприятное для Николая, так что, несмотря на общую практику, все еще оставались неплохие шансы, что царь, особенно на волне победы, продавит и жесткое решение. В общем, с Юсуповым и его кознями мы хотя бы на время закончили, осталось разобраться, что же я такого вчера натворил.

Я выдохнул и, наконец, перешел к этому страшному вопросу. А то ведь репутация штука такая: ее сложно получить, но очень легко растерять.

— Вы напились, — улыбнулся Огинский, — пели. Вы вроде не из Москвы, но песня про подмосковные вечера вышла очень душевной. А потом вы рассказывали то ли про войну, то ли про идею для новой книги Лондона. Что-то про звезды, штурмовые корабли на подступах к Ориону… Кажется,