Читать книгу - "Вавилонские младенцы - Морис Дантек"

Мари замерла.

На ее глазах галлюцинация почти мгновенно растаяла в потрескивающей луже, которая образовалась на паркетном полу комнаты.

«Спасибо, доктор Винклер», — подумала девушка, падая на кровать. Но до этого она долго стояла в темноте, в состоянии полной прострации.

Было очень жарко, и нервное напряжение, накопившееся в результате схватки, мешало уснуть. Мари вертелась на влажной постели с боку на бок, а затем снова оказалась лежащей на спине, словно ее распял невидимый истязатель.

Что-то сверлило и терзало ее тело внизу живота. Какая-то обжигающе горячая дрожь.

Перед мысленным взором Мари стояли цветы-фаллосы, и ей никак не удавалось отделаться от этой навязчивой картинки, но та наконец развеялась как дым.

И все пространство ее памяти, то есть каждый уголок ее тела, молниеносным взрывом заполнил образ Бориса — молодого русского наркодельца, который когда-то овладел ею на заднем сиденье старенькой «Лады» в окрестностях Новосибирска.

Его напряженный член казался в утреннем свете белым. Раскаленное сверло ввинчивалось в Мари, а затем поршнем пробилось внутрь, раскрывая ее, как цветочный бутон. Она вспомнила, как Борис разводил ее ноги в стороны, сначала мягко, а затем, когда она ощутила себя во власти блаженной истомы, — резко, грубо, одним рывком подняв их на высоту плеч так, что ее колени уперлись в спинку сиденья. Его член казался одновременно мягким и твердым, холодным и горячим. Он поднимался и опускался, входил и выходил из ее влагалища, выделявшего тонкий слой обжигающей, вязкой жидкости.

Затем она увидела, как напряженный, блестящий от влаги мужской половой орган покидает ее лоно, скользит по груди, неумолимо приближаясь ко рту, открытому в предвкушении невидимого фрукта. И она с жадностью впилась в него.

Мари пришла в себя в душной комнате в Монреале. Она поняла, что ее рука лежит на намокшем лобке, а бедра разведены в стороны на скользкой белой простыне.

Отсюда Мари был виден черный прямоугольник дверного проема. Дверь была открыта, чтобы в комнату проникал сквозняк. Там, на пороге, час назад появилась ее мать.

Теперь на том же самом месте стояли двое детей, и лунный свет окружал их фигурки сияющим ореолом.

Две белокурые девочки, с косичками, в которые вплетены золотые змейки. Две пары глаз, сверкающие в ночной тьме. Два белых платьица, как будто из фильма про операцию «Lebensträum».[56]

Их глаза сияли как фонарики, испуская лучи света, в основном в ультрафиолетовой части спектра.

— Кто вы такие? — выдохнула Мари, одним движением вскакивая на ноги.

Две маленькие девочки смотрели на нее с любопытством пополам с каким-то странным безразличием. С таким равнодушием энтомолог разглядывает рядовой экспонат из своей коллекции жесткокрылых насекомых.

— Кто вы? Что вам нужно?

Девочки молчали. Они взяли друг друга за руки и указали пальцами на Мари.

Их смех вихрем полетел по комнате, порождая сложные отзвуки-отражения, отблески насыщенного металлического цвета, а затем их образ постепенно растворился в этой пелене — чудо в оправе из метафор, доступных только мировосприятию шизофреника.

В дверном проеме вспыхнуло ослепительно-белое сияние. Мари знала, что за ним открывается Мир Умерших — длинная череда призраков ее славных предков, где на первом месте стояли самоубийцы и сумасшедшие: двоюродная бабушка Жозефина, которая в двадцать один год вскрыла себе вены после того, как ее муж погиб в Джуно Бич;[57]дядя Жан, который провел половину жизни в психиатрической больнице из-за приступов черной меланхолии; двоюродная сестра Софи, которая довела свое стремление к самоуничтожению до логического завершения — заразилась в Париже в конце прошлого века СПИДом и отказалась спасать жизнь при помощи генной мультитерапии; Джереми, один из племянников Мари, тоже страдал психозом и покончил с собой в четырнадцать лет в результате острого припадка паранойи — поздней ночью он выбросился из окна с девятого этажа дома номер 2335 по улице Шербрук.

Ну а на другом краю цепочки предков находилась мать Мари. Однажды ее нашли мертвой в заваленной мусором кровати — банальный разрыв аневризмы избавил ее от ада, в который превратилась ее жизнь.

Мари почувствовала, что ее неудержимо тянет к сияющему дверному проему и к силуэтам двух девочек, ждавших ее в течение целых эонов.[58]

«Я НЕ БОЮСЬ СМЕРТИ», — повторяла Мари. Тем временем ее аналитический шизопроцессор отправил простое послание откуда-то с другого конца Вселенной: «Не забывай: ты уже пережила нечто подобное — near death experience».[59]

Но Мари смутно осознавала, что это ощущение не похоже ни на одно из состояний ОСП, в которые ее вводил доктор Винклер с помощью нейростимуляторов.

«Нет, я сейчас встречусь вовсе не с призраками, порожденными моим собственным сознанием», — подумала она, приближаясь к притаившемуся за дверью источнику сияния.

Две девочки были проводниками Мари в предстоявшем ей путешествии неизвестно куда.

Луч Великого Прожектора воспламенил ее сознание.

Затем она присоединилась к своему Роду.

* * *

Быть стенным шкафом оказалось совсем нелегко.

Гигантским предметом мебели, размером с ее тело и, следовательно, со всю Вселенную.

Ее мозг годами не мог заставить психику адаптироваться к структуре этой колоссальной махины — шкафа, страдающего манией величия и состоящего из миллионов выдвижных ящиков, битком набитых каталожными карточками с зашифрованным текстом, на которых были записаны особенности личности и биография каждого представителя человечества с момента появления первого Homo erectus[60]до гибели экипажа «Челленджера», сгоревшего дотла в год ее рождения.