Читать книгу - "Круговерть бытия - Александр Дорнбург"

выезжали из-за откоса, где дорога делала поворот. Передовой всадник отстал от меня примерно на двести метров, а остальные вытянулись за ним в цепочку. С первого взгляда мне стало ясно, что это прирожденные наездники, скорые на руку и решительные, с детства привыкшие к седлу и стременам. И лошади были им под стать — быстрые и выносливые; плохих они просто не стали бы держать.

Все одно к одному. Пропадать!

Какое-то время я еще смог выжать немного галопа из своей измученной лошади. У меня был только один план — единственный возможный в данном случае, — и заключался он в том, чтобы успеть достичь речной поймы и попытаться ускользнуть от преследования в густых зарослях ивняка. Километров семнадцать отделяли меня от реки — расстояние не столь уж безнадежное.

Я вскоре заметил, что вражеские кавалеристы понемногу отстают, потому, что не очень понукают лошадей. Для таких наездников столь странное стремление сберечь силы своих скакунов было решительно необычным. Загадочное поведение джигитов заставило меня задуматься; я несколько раз обернулся, чтобы посмотреть, не настигают ли меня преследователи.

Нет; они держались все на том же расстоянии, что настораживало меня и вызывало определенную тревогу. Я терялся в догадках, и единственное объяснение, которое приходило мне в голову, заключалось в том, что раз я не сворачиваю с нужного пути, то и форсировать погоню им нет никакого смысла. Меня куда-то гонят, как дичь на охотников. Знать бы еще куда. Это был вопрос жизни и смерти.

И до темноты еще часа три. Сейчас темнеет поздно...

Прошло полчаса неспешного хода. Моя лошадь того и гляди - падет. Но ей не суждено было умереть своей смертью. Из ближайшей рощицы грянул залп и мой конь тут же свалился, точно громом пораженный. Я не мог запутаться в стременах, так как их просто не было, так же как и седла. Поэтому меня по инерции выбросило вперед и неплохо приложило об землю. Но разлеживаться было некуда. Потому, что я тут торчал - ну прямо как на блюде.

Я вскочил и быстро побежал налево, как напуганный заяц. Раздались еще несколько выстрелов , как спереди так и сзади. Пуля пробила мне голень. Рад бы я сказать, что это была царапина, но это была очень большая царапина, из которой струилась кровь.

Но я уже, ломая бурьян, юркнул в какой-то овраг и скрылся из виду. Я продолжал бежать по дну оврага, стараясь убраться как можно дальше от места засады.

Началась гонка — пыльный, головоломный бег с препятствиями сквозь серые колючие заросли. Я ничего не видел вокруг, ослепленный хлещущими по лицу ветками кустов. Ветер свистел в моих ушах. Шашка в ножнах колотила по левому бедру.

Я утратил ощущение близости погони. Тем не менее, она должна была находиться где-то рядом. Мне показалось, что я слышу новые выстрелы. Откуда стреляют? Но это мог быть всего лишь треск ломающихся сухих веток. Моя левая рука свисала безжизненной плетью, почти беспомощной. Черт знает что, и сбоку бантик.

Внезапно овраг кончился. Тут было место, поросшее густым кустарником. Я продолжал ломиться прямо через него, как бульдозер, пока не выбился из сил. Тогда я решил передохнуть и обработать раны. Я помочился на ногу и, оторвав еще внизу полосу от рубахи, перевязал ее. Потом сменил повязку на руке. Попробовал, кое-как я мог ей двигать.

Преследователи меня временно потеряли. Они знали, что я нахожусь где-то в этих кустах, но пока не знали где именно. Иногда они стреляли на шорохи, но все это было ближе к краю. Так что всадники, сберегая своих лошадей, меня пока блокировали в этом кустарнике и оставили в покое. Чему я был только рад, перезарядив пистолет.

Где-то через час он мне пригодился. Джигиты откуда-то притащили собак и решили с их помощью меня выкурить. Сразу скажу, что если бы они раздобыли свору, то мне тут же наступил конец. Даже если бы собак было бы на одну больше, мне было бы совсем худо. Но, похоже они заимствовали двух больших сторожевых собак у ближайшего пастуха. Этого туркам в тот момент показалось достаточным.

Когда я услышал лай собак, то приготовился. Вытащил нож из-за голенища и воткнул его рядом в землю. Добавил свежего пороха на полку и терпеливо ждал. Когда среди ветвей мелькнула собачья туша с шерстью дыбом, то я выстрелил - и попал. Раздался жалобный визг, и собака куда-то убежала.

Буквально долей секунды позже из ветвей вынырнул второй пес и набросился на меня. Я всунул ему в пасть массивный пистолет, и превозмогая ужасную боль ударил левой рукой ножом в шею. А потом еще и еще. Рука болела, как будто в ней ковырялись раскаленной кочергой, но эту собаку мне удалось убить.

После этого я поспешил сменить место дислокации. Быстро и молча пробираясь между ветвей кустарника на четвереньках. А мое прежнее местоположение уже обстреливали из ружей. По площадям. Вот чем плох черный порох, так это тем, что противник всегда легко может определить, откуда стреляли.

Но меня там уже не было. Прокладывать дорогу через густые заросли было для меня не в новинку. В детстве много дней и ночей прошло, прежде чем я добился умения и сноровки, которым мог бы позавидовать даже индеец. Пара человек сошла с лошадей и пошла шурудить саблями в том месте, где недавно погиб пастушеский пес. Увиденное заставило их призадуматься.

Я же опять зарядил пистолет и снова готов был встретить гостей пулей. И они это прекрасно понимали, словно я телепортировал свои мысли им в голову при помощи телекинеза. А может они просто трусили. Как бы то ни было, но время шло. А я оставался жив.

Заметно потемнело. Солнце склонилось к закату. Я не спал почти все минувшую ночь, и поэтому незаметно для себя, не смотря на пульсирующую боль в раненой руке и ноге, задремал. Так как меня не выудили, то, очнувшись, я понял, что все это время турецкие джигиты ограничились только блокированием зарослей.

Но оставаться здесь надолго явно не стоило. Следовало подготовиться к новому рывку. Поэтому я снова быстро уснул, провалившись в беспамятство.

В полночь я проснулся.