Читать книгу - "Врата войны - Роман Буревой"

Итак, их выгрузили из аэробуса на прифронтовом аэродроме. Неактивированные кибы лежали в амортизационных мешках неподвижно, ожидая, когда в их электронные мозги поступит приказ. Было два сержанта-механика — вдруг у какого-нибудь киба заклинит ногу или, не дай Бог, руку со встроенным автоматом. У механиков тоже были клеммники, впаянные в мозг, и механики все время ругались с программистами, потому что код настройки был один и тот же, и лейтенанты не могли определить, от кого прошел сигнал — от программиста или от механика, который тестирует работу конечностей. На самом деле это был полный идиотизм: механиков для настройки требовалось в два, а то в три раза больше, чем программистов. Восемьдесят процентов проблем кибов были механическими. Но кто-то наверху решил, что механиков и промеров должно быть фифти-фифти. Поэтому программеров обучали устранять кое-какие простейшие механические неполадки.

И еще было двенадцать людей-рядовых. Кибы многофункциональны, но все равно люди приспосабливаются лучше. К тому же начальство считало, что рядовые из мяса и крови необходимы, чтобы поднять боевой дух кибов. Потому как кибы обижаются, если топают умирать одни, без человеческого общества. Рядовых (всем по восемнадцать-девятнадцать, прыщеватые, долговязые, но в общем-то крепко сбитые парни) называли за глаза «митом». Электродов в мозгу и клеммников им не полагалось. Хотя оружия и оборудования на каждого было навешано на несколько тысяч евродоллов.

— А что кибам заменяет адреналин в крови? — интересовались мальчишки.

«Бушует адреналин в крови», — эти слова Бурлаков слышал постоянно. Любимое выражение. Как будто они сюда и пришли ради этого самого адреналина...

На передовую их везли в кузове старого грузовика. Кибы лежали, как дрова, а младшие лейтенанты рассказывали друг другу нудные сетевые анекдоты, всячески подчеркивая свою иность, мол, не армейские, гражданские парни, временно призванные, временно одетые в эту пятнистую, ничего не способную закамуфлировать форму. Рядовые нервничали. Смотрели испуганно на командира. Ожидали, что он их спасет от смерти. Бурлаков поглядывал на сложенных в кузове кибов, и под ребрами противно холодело: а что, если не включатся? Что тогда? Их же разметут. К чертям собачьим разметут. Впрочем, если и включатся, все равно им не выстоять. Востюги прут и прут. Говорят, их может остановить только одно: бомбы вырожденного пространства. Когда сбросили такую бомбу, «востюги» мигом покатились назад. Отступали и дохли как мухи. Дороги были усеяны трупами. Потом дороги поливали напалмом и жгли трупы, все вокруг жгли, потому что боялись эпидемий.

Наконец прибыли на место. Выгрузились у какого-то чудом уцелевшего домика. Каждого киба приходилось вытаскивать втроем. Стальные парни оказались тяжеленными. Грузовик тут же отправился назад — он свою работу выполнил и теперь возвращался в расположение полка.

Лейтенант осмотрел домик. Выбитые окна, повсюду мусор — банки, обрывки пакетов, стреляные гильзы. В центре огромная куча дерьма — мамонт насрал, вероятно. Бурлаков велел выдуть маскировочную сеть, а в домик не заходить. Программисты принялись активизировать кибов. Лейтенанты колдовали с управляющими компами. Механики тестировали работу рук и ног. Особенно рук. И вот уже один, второй, третий киб ожил...

Питания каждому кибу хватит на сутки. Надо распределить ящики со сменными батареями, — доложил младший лейтенант Цой. Лицо у него было почти европейское, только волосы — как вороново крыло. Наполовину кореец. Как его взяли в армию, да еще программистом кибов? Верно, проверяли раз сто.

Предложение ценное. Сам себе батарею киб вставить не может Так устроен. Дополнительная страховка.

Рядовой, получив приказ, кинулся искать ящики со сменными батареями. Не нашел. Вернулся, вытянулся в струнку. Лицо перекошено от ужаса Нет батарей! Теперь все бросились на поиски. Безрезультатно. Сменных батарей не было. Бурлаков помнил, как их грузили! Патроны, гранаты, десинтер (так его называют; на самом деле это всего лишь усовершенствованный огнемет).

Все перерыли. Ни одной сменной батареи. Бурлаков втайне ущипнул себя. Он надеялся, что спит. И сейчас проснется, а в том ящике найдутся батареи.

В указанном ящике нашлась тушенка. Яркие этикетки. Голограммы «made in USA».

— Хотя бы голодными не помрем, жратва — первое дело, — хмыкнул Цой.

— Прекратить активацию кибов! — приказал Бурлаков. Программисты успели запустить пять штук. — Какие предложения?

Он посмотрел на механиков и программистов с надеждой. Вдруг придумают, как заставить кибов работать на тушенке?

— Да никаких, — пожал плечами Цой.

— Вытащить у неактивированных кибов батареи, — искоса глянув на Бурлакова, сказал другой младший лейтенант. Тощий, сутулый и как будто все время испуганный. Фамилия у него была подходящая — Сироткин.

Даня Сироткин учился на втором курсе универа. Был бы на третьем, получил бы бронь и отправился бы тестировать кибов в тыл. А так угодил на передовую. Невезучий. И папа с мамой у него невезучие.

— Запустим десять кибов, — решил Бурлаков. — Остальных выпотрошим и сожжем им мозги.

«Капитан сделает из меня котлету. Может и под трибунал отдать», — мелькнула мысль. Но у них приказ — в бой вступить через двое суток. Ну, пусть бы им надо было оставаться на месте, в этом Богом забытом сожженном поселке, где — сразу видно — недавно шли бои, и держать оборону. Тогда можно было бы обойтись и без запасных батарей. Активировать кибов только в момент нападения. Так нет, они должны выдвигаться к какой-то высоте и атаковать. Неактивированные киборги могли только лежать бревнами, а не выдвигаться... Эх, сюда бы пять-шесть телег с дюжими лошадками, дотащили бы технику до передовой. Смешно? Ни чуточки. Вон, немцы во Вторую мировую при наступлении в пехоте всё время использовали гужевой транспорт. В каждой пехотной роте было до двадцати лошадей и всего один грузовик. На дивизию шесть тысяч лошадей. А мы своих лошадок в атаку... ура, кавалерия... — под пулеметы.

У Бурлакова не было ни лошадей, ни телег, ни бронемашин. Говорят, со спутника бронемашину легко засечь, а человека или киба — труднее. Любую крупную цель тут же накрывают «умные» ракеты. Потому транспорт — только в тылу. А на передовой — пешочком, как в старину.

— Мы что, будем их убивать? — изумился стоящий неподалеку рядовой.

— Отставить!

— Слушаюсь, мой лейтенант! — вытянулся в струнку рядовой. Новенькая с иголочки форма, темные кудрявые волосы коротко подстрижены, Нос с горбинкой, карие глаза. Красавчик! Девчонки, провожая, наверняка висли на нем гроздьями.

— Мой лейтенант? Разве я твой? — изумился Бурлаков.

— Никак нет, сэр.

— Сэр? Разве я британец? Или прибыл из Штатов?

— Никак нет, френд!

«Вот же чучело».

— Имя и номер, рядовой.

— Поль Ланьер, прибыл из Евросоюза по обмену. — «Красавчик» позволил себе улыбнуться краешком рта. Чуточку торжествующе. И уж потом назвал номер.