Читать книгу - "Царь нигилистов 2 - Наталья Львовна Точильникова"

еще вытянул на ту же четверку. Все-таки основные даты, войны и последовательность монархов он помнил. Да и Историю СССР в МГУ сдавал.

От школьной истории 20-го века местная отличалось разве что отсутствием цитат из классиков марксизма-ленинизма и рассуждений об общественно-политических формациях. Ну, и хорошо. Зато больше про людей.

Саша выехал на том, что когда-то не поленился прочитать Карамзина и отчасти Костомарова и Ключевского, но срезался на событиях Северной войны. Помнил только, что со Швецией, но даже годы приблизительно.

Некоторым открытием для него явилось то, что у России было до хрена союзников. Он в упор не помнил эту деталь из советской школы.

Самой обидной оказалась тройка по истории средних веков. Он весьма неплохо помнил альбигойские войны, поскольку когда-то участвовал в ролевой игре «Альбигойский поход», знал, сколько было крестовых походов, учитывая Крестовый поход детей, но уже без дат, и помнил год падения Константинополя.

Зато из всей столетней войны мог прилично воспроизвести только историю Жанны д’Арк, ибо читал книгу про то, что она была не крестьянской девушкой, а сводной сестрой дофина.

А Священная Римская империя ассоциировалась ровно с одним именем: Карл Великий. А имя — с памятником у Собора Парижской Богоматери. И все!

— Империя Карла Великого и Священная Римская Империя — это разные государства, запомните! — процедил Грот.

Такого кощунства академик не стерпел. И влепил трояк.

Тройка была непривычной отметкой. В советской школе исправно ставили пятерки.

По поду немецкого и церковнославянского Саша честно сказал «пас» и попросил учить его сначала. Может, что-то вспомнит по ходу дела.

Но оставался еще русский.

— Берите тетрадь, Александр Александрович, напишем небольшой диктант.

Диктанты Саша не любил с детства, но тетрадь взял.

И Грот начал диктовать:

— Белый, бледный, бедный бес

Убежал голодный в лес.

Лешим по лесу он бегал,

Редькой с хреном пообедал.

И за горький тот обед

Дал обет наделать бед.

Саша написал, расставил твердые знаки. Он не понимал, в чем прикол. Диктант казался легким.

— Наши веки и ресницы

Защищают глаз зеницы,

Веки жмурит целый век

Ночью каждый человек.

Ветер ветки поломал,

Немец веники связал,

Свесил верно при промене,

За две гривны продал в Вене,

— продолжил учитель.

Саша дописал, пробежал глазами еще раз. Смысла в стихотворении было мало. И вообще оно выглядело странным и что-то напоминало.

— Давайте, Александр Александрович!

Грот протянул руку за тетрадью.

Взял, окинул взглядом текст, помрачнел и глубоко вздохнул.

— Александр Александрович! Ну, как так можно!

И тут до Саши дошло. Он понял, что напоминает. Это! Ненавистное! Про спряжения! «Гнать, держать, смотреть и видеть…»

— Яков Карлович, это мнемоническое правило, да? — спросил Саша. — На «ять»? Давайте, я исправлю. Я понял. Я уже знаю, как ее писать.

— Уже? Знаете, как писать?

— То есть просто знаю.

Знал он в основном по переписке с дядей Костей, Еленой Павловной и остальными многочисленными корреспондентами.

— Ладно, — смилостивился академик, — исправляйте!

Саша легко исправил первое шестистишие, но подвис на словах, где «е» было по две штуки. И какое из них «ять»? Вряд ли оба.

— Яков Карлович, а в слове «человек» «ять» после «ч» или после «в»?

— Под ударением.

— А! Понятно.

И исправил на «ять» все ударные «е».

Грот проверил.

— В слове «Вене» «ять» два раза.

— Значит, не всегда под ударением.

— Просто запомните.

— А зачем, Яков Карлович? Она же совсем от «е» неотличима.

— Государь Николай Павлович тоже хотел ее упразднить, и сам писал без «ятей». Но Греч, автор книг по русской грамматике, возразил, что «ять» — это знак отличия грамотных от неграмотных. Государь, ваш дедушка, устыдился, и передумал.

— В русском языке и так довольно тонких мест, чтобы отличать грамотных от неграмотных. Зачем создавать лишние трудности? И «ер» в конце каждого второго слова — это только перевод чернил. Зачем это нужно? И «и десятеричное» совершенно лишнее.

— А как вы отличите слово «мир», как состояние, противоположное войне, от слова «мир», как общество?

— По контексту.

— Не всегда это возможно.

— Зато сколько новых оттенков смысла в названии «Война и мир»!

— Есть такая книга?

— Роман Льва Толстого. В четырех томах. Или я что-то путаю?

— По-видимому, да, — сказал Грот. — Путаете, я такого романа не знаю.

— Ладно, — смирился Саша. — Выучу ваши лишние буквы хотя бы для того, чтобы иметь моральное право их отменить. Гимназисты мне памятник поставят. При жизни. Из чистого золота.

— А пока — три, — сказал Грот.

Саша вздохнул.

Экзамен занял почти четыре часа, и Саша вернулся к себе, нагруженный домашками в промышленных количествах, коллекцией трояков и решимостью вернуть успеваемость на советский уровень.

Завтра была суббота, и это обнадеживало.

Вечер он посвятил переводу второй статьи для Склифосовского.

И добрался, наконец, до задачек Остроградского. Они и правда были не то, чтобы очень простыми. Решил текстовую, тригонометрию, логарифмы, довольно заковыристую алгебраическую систему и уравнение с параметром.

Результатом остался доволен — супер, что-то помнит! Так что остальное оставил на вечер субботы. Утром намечался поход в лес за грибами.

Саша никогда особенно не любил этот вид охоты, но осенний лес — место довольно приятное, если еще не холодно и нет дождя. И была надежда переговорить с Никсой.

В восемь утра выдвинулись в составе Саша, Никса, Володя, Алеша и все трое гувернеров: Зиновьев, Гогель и Казнаков.

— Тебя тоже Грот пытал? — спросил Саша, когда гувернеры и младшие братья немного отстали.

— А как же! — усмехнулся Никса.

— И?

— Все пятерки.

— Поросенок, — сказал Саша. — А я когда-нибудь что-то, кроме трояков получал?

— Как-то неплохо рассказал о Троянской войне на Древней истории. А года три назад сдал географию на отлично. Тебе сразу дали поручика и зачислили в гвардию.

— Да? За это чины дают?

— Еще как!

— Ну, держись, Никса, обойду тебя по чинам.

— Что-то мне подсказывает, что пока мне опасаться нечего.

— А матема у нас когда?

— В понедельник.

— Держись!

— До болезни у тебя была твердая тройка с минусом, — заметил Никса. — Никак, в тебе проснулось честолюбие?

— А раньше?

— Раньше ты считал, что три — это не так плохо. Не двойка же!

— Они удивятся.

— Это только начало, — заметил Никса. — По девять часов в день не хочешь? С учетом домашних заданий. И ровно час свободного времени.

— Мать! — возмутился Саша. — А делом, когда заниматься? Заявки на патенты, бизнес, лаборатория, физмат школа, вечера у Елены Павловны! Надо что-нибудь экстерном сдать.

— Ну-ну! — усмехнулся брат.

Вечером Саша дорешал