Читать книгу - "Поле боя - Василий Головачев"

Мужчины направились в сад, сырой от прошедшего в обед дождя. Небо хмурилось, дождь вот-вот мог пойти снова, осень давала о себе знать все чаще, но было еще тепло, да и ветер дул с юга. В сентябре смеркается рано, и в саду уже было темновато.

– К нам вчера заходила женщина, – начал Егор, останавливаясь у малинника, за которым начиналось распаханное после убранной картошки поле. – Назвалась Марией… и еще сказала, что она Ходок. И будто бы вы знаете, что это такое, Спиридон Пафнутьевич.

– Знаю, сынок, – кивнул старик. – Но для того, чтобы продолжать эту тему, позволь мне задать тебе вопрос.

– Конечно, – пожал плечами Крутов, у которого отчего-то защемило сердце.

Дед Спиридон покосился на него, усмехнулся в усы и вдруг дунул на яблоню, стоявшую в десятке шагов от него. И произошло чудо: вздрогнув, яблоня стряхнула с себя тучу водяных капель, эта туча метнулась прочь, будто под ударом ураганного ветра, и пролилась на землю в форме креста.

– Я знаю, что к тебе приходили вербовщики местной мафии, – как ни в чем не бывало продолжал старик. – Я также знаю, что они придут снова, и тебе придется решать, что делать. Но они будут не последними визитерами. ЛООС тебя не оставит в покое, пришлет проверщиков, и тебе снова придется решать, что делать.

– Я думал над этим, – признался Крутов. – Но откуда вы знаете о ЛООС? Мы вроде бы об этом не говорили.

– Теперь, возвращаясь к началу разговора, – не обратил внимания на реплику Егора дед Спиридон, – я и хочу спросить тебя, сынок: готов ли ты бороться? Готов ли защищать себя, свою жену, свой народ? Готов ли снова стать воином?

Крутов проглотил давно вертевшийся на языке ответ и молча прошелся по мокрой траве вдоль малинника, опустив голову. Мысли бежали торопливо, наталкиваясь друг на друга, многие из них касались осведомленности деда о делах, о которых он не должен был знать ничего, но основную мысль, что уходила и возвращалась, можно было выразить двумя словами: не хочу…

– Спиридон Пафнутьевич…

– Зови меня дедушкой. По сути, я глубокий старик.

– Вы только выглядите глубоким стариком, – вырвалось у Крутова. – Я хотел бы… начать… мы с Лизой… новую жизнь. Понимаете? Я уже пожалел, что вмешался в чужие разборки, проучил наглецов, дал отпор новым хозяевам жизни. Может быть, стоило согласиться и продать дом? Вы же сами говорили, что надо уметь проявлять смирение.

– Это целая наука, сынок. Ее надо изучать всю жизнь. Могу только дать совет: смирение проявляй, когда наступили на ногу лично тебе, а не твоему ребенку или жене, матери, бабушке. Смирение личностно. Что касается отпора, то люди, не имеющие решительности для отпора насилию, – рабы! И они же, кстати, не овладевшие ответственностью за свою семью, первыми становятся нищими духом. А сбившись в бездумную стаю, получивши власть, превращаются в самых жестоких тиранов.

Крутов улыбнулся.

– Мне это не грозит.

– Я знаю, – серьезно сказал Спиридон. Умные проницательные глаза его как бы увеличились на мгновение, Егор почувствовал легкое головокружение, которое тут же прошло.

– Я знаю, – повторил старик, – потому и беседую с тобой. Сердце каждого человека есть балансир между добром и злом, его работа – объективный показатель баланса энергий между человеком и внешним миром, и у тебя этот показатель выше порога смирения, потому что ты воин по природе. Но и воин обязан повиноваться законам, в первую очередь закону справедливости, даже будучи властелином пространства и времени. Желаешь ли ты обладать такой властью? Не спеши, – остановил он попытку Егора ответить. – Власть власти рознь. Власть – это реализация способности управлять теми или иными процессами в природе или обществе, и потому она не всегда соответствует положению человека, его должности и табличке на двери кабинета.

– Я понял, – пробормотал Крутов.

– Следует сказать еще и о справедливости, которая каждым человеком оценивается по-разному. Есть справедливость воина, защищающего свой дом, кров, землю, семью, близких людей, а есть справедливость волка, изучающего глаза своей жертвы с безмолвным вопросом: хочешь ли ты жить? Какую бы ты избрал?

Крутов помедлил, оценивая смысл сказанного. Его проверяли, это было ясно, и ударить лицом в грязь не хотелось.

– Я бы не стал безоговорочно избирать между этими категориями справедливости, – сказал он. – Нашему миру нужны и воины, и волки, очищающие его от больных и слабых. Но я между тем – не волк.

В глазах старика зажглась и погасла усмешка.

– Ты умеешь думать, сынок. Это хорошо. Может быть, у нас с тобой что-нибудь и получится. Как говорят философы: homo res sacra, человек – вещь священная, но, к сожалению, далеко не всякий человек. Этот закон не распространяется на таких людей, как господин Быченко, от имени которого к тебе приходили «доброжелатели». Этот человек очень тяжел, тяжел массой своих неоплаченных долгов, и вряд ли сможет оплатить их сполна, даже делая справедливые дела. Однако речь не о нем.

– Я понял. Может быть, не все. Если сможете, помогите понять остальное, я постараюсь быть терпеливым учеником. Но ведь, называя меня воином, вы имели в виду нечто другое? Не только мои способности человека боя?

Дед Спиридон внезапно исчез и появился уже за кустами малины, оглянулся, как бы проверяя реакцию собеседника, но Крутов остался невозмутимым, и старик удовлетворенно кивнул самому себе.

– Лизка в тебе не ошиблась, полковник. В потенциале она – берегиня, и ей необходим воин, которого она могла бы защищать и беречь, давать силу и дарить любовь. Вы с ней хорошо начали, дай вам бог продолжать в том же духе. Скажи честно, вчерашняя гостья понравилась тебе, запала в душу?

Крутов нахмурился, переживая вдруг неприятное чувство заглядывания в его душу, но пересилил себя, прямо взглянув на старика.

– Она очень красивая и… очень похожа на мою первую жену. Зачем она приходила к нам?

– По Замыслу группы достаточно могущественных и знающих людей, называющей себя внутренним Предиктором, она должна стать твоей берегиней.

– Я… люблю Лизу.

– Она это поняла, иначе осталась бы, но ты должен знать, что берегиня дается только один раз, и если ты ошибешься в выборе, погубишь человека, всегда готового прийти на помощь. Лизке еще многому предстоит научиться, чтобы стать берегиней, а Мария уже готова, посвящена, и путь воина ты уже начал, хотя и помимо своей воли, а опасность подстерегает тебя на каждом шагу.

– Мне не надо другой берегини, – тихо сказал Егор, перед глазами которого на миг встал образ прекрасной незнакомки в плаще.

– Хорошо, коли так. Значит, ты готов учиться быть Витязем?

Крутов хотел отшутиться, сказать, что он давно «витязь», однако посмотрел на суровое лицо старика в обрамлении светящихся в сумраке сада седых волос и коротко проговорил:

– Онэгай симасу[12].