Читать книгу - "Беспамятный - Павел Балашов"

И что мне дома не сиделось?

Приписывается Ивану Сусанину

Мой борттехник явилась на вверенную ей территорию злая и уставшая. С порога буквально заявила, что пока не примет душ и не приведет себя в порядок, даже слышать ничего не хочет, и удалилась в свою каюту. Я покачал головой ей вслед и вернулся в рубку. Предупредил по корабельной связи, что начинаю старт, советую держаться за что-нибудь, и аккуратно оторвал «Ската» от взлетной полосы.

На шифтах, гравитационных преобразователях, в атмосфере летать сущее удовольствие. Никаких резких перегрузок, если они тебе не нужны, никаких лишних ускорений — взлет и посадка становятся мягкими и вдумчивыми. Ты просто поднимаешь свою посудину и ведешь ее тем курсом, который тебе нужен, неумолимо и плавно. За это шифты и любят почти все пилоты, которым приходится садиться и взлетать в атмосферах.

Но, откровенно говоря, я люблю шифты за еще одну их особенность: очень часто противник для обнаружения кораблей, перемещающихся в скрытном режиме, использует гравитационные сканеры. Эти приборы изучают возможные изменения в гравитационном поле и засекают источники этих изменений. А шифт в данном случае «фонит», как скотина. Именно поэтому я научился применять при высадках и рейдах особенную тактику: входя в высокие слои атмосферы, я выключал все преобразователи. И просто падал на цель, корректируя свое «скольжение вниз к поверхности» короткими импульсами маневровых дюз. А гравитационную подушку, создаваемую шифтами, начинал использовать непосредственно перед контактом с грунтом. Именно так я и высаживался раз за разом, прекрасно понимая, каким сюрпризом я становлюсь для противника.

Но в данном случае ситуация была обратной: мы же взлетали. Потому мягко, и на шифтах. Никому не мешая, не нарушая коридора, предоставленного мне диспетчером «Мыса», не создавая лишнего шума и пыли. Да еще и настолько нежно, что Джоан, вошедшая в рубку примерно через пятнадцать минут после старта, непринужденно поинтересовалась, а когда собственно сам старт? И когда ей начинать держаться? Услышав же, что мы уже разгоняемся, она изрядно удивилась. А я поставил «Ската» на курс, включил автопилот и перевел взгляд на борттехника.

Хотя к чему кривить душой? Не на «борттехника» я в данном случае уставился, а на красивую женщину. С еще мокрыми волосами, в короткой майке без рукавов, легких шортах и обутую в какое-то подобие тапок. Кроме того, в первый раз за все время нашего знакомства и совместных полетов, я удосужился ее хоть немного рассмотреть «по-настоящему». И, черт побери, зрелище мне начинало нравиться. Она была чертовски красива и сексапильна сейчас, стоящая посреди рубки в непосредственной позе, разглядывающая обзорный экран, на котором от нас удалялась Земля.

— Рик? — она заметила мой взгляд.

— Мм? И, кстати, может все-таки будешь звать меня моим настоящим именем? Или могу подсказать прозвище, если тебе так проще. Просто что-то уши режут уже чужие имена, — отозвался я.

— А какое из твоих имен настоящее? — она лукаво прищурилась.

— Игорь. А друзья зовут «Птиц».

— Птиц? Почему? — она подняла бровь. Ну да, моя фигура не вызывает ассоциаций с пернатыми созданиями.

— От фамилии. Соловьев — это от соловья, птичка такая. Небольшая, кстати. И очень голосистая.

— Вот даже как, — рассмеялась Джоан. — А я-то думала, что за шутка такая? Ты больше на хищника какого-то похож, если честно. Не очень крупного, но злобного. Волка, например.

— Терпеть не могу волков, — признался я. — Собак люблю, а волков — терпеть не могу.

— На собаку не похож, — покачала головой мисс Сейли. — Злобный слишком.

— Я? — пришла моя очередь удивляться.

— Ты, — кивнула Джоан. — Не я же. Ты бы себя видел, когда с «мерзавцами» расправлялся. Это ж самая натуральная машина убийства была, а не человек. Как я и сказала, хищник.

— Ну знаешь, — фыркнул я в ответ, — там обстоятельства были такие, или я — или меня. Кстати, кто бы говорил, помнится мне, Салли я пришить не успел.

— Терпеть не могла этого ублюдка, — прокомментировала девушка, поведя красивыми плечами. — И то ведь заставил грех на душу взять, в спину выстрелить. Ну что ему, повернуться сложно было?

— Ну, это науке не известно, — рассмеялся я. — Теперь уже без разницы. Да и нет греха на тебе, дитя, — пробасил я нарочито «священным» тоном.

— Как скажете, падре, — она демонстративно потупила глаза. — Но я бы хотела все же исповедоваться вам в более конфиденциальной обстановке.

— Куда ж еще конфиденциальней? — я развел руками. — Это твой корабль, на котором кроме нас двоих никого нет. Можешь начинать исповедаться, или ты рубки стесняешься?

— Не знаю, не знаю, — она грозно нахмурилась, что выглядело откровенно умилительно. — Может быть, твой пульт меня подслушает? Я при нем не могу.

— У нас еще сутки разгона в авторежиме. Можем пройти в каюту, у меня там есть кофе и точно найдется завтрак, — я улыбнулся.

— Можем, — согласилась мисс Сейли. — Тем более что так непринужденно меня на кофе и завтрак никогда не приглашали.

— Ну вот видишь, я тоже могу быть не только злобным и вредным, — я встал из кресла пилота и сделал рукой приглашающий жест. — Lady first, дорогая.

— Как скажете, падре, — она опять демонстративно потупилась и так и вышла из рубки.

В каюте она прошла к моему спальному месту, язык не поворачивается назвать это прокрустово ложе кроватью, и забралась на него с ногами, повернувшись и протянув ко мне руки:

— Птиц… Непривычно как-то. Неважно. Иди ко мне, пожалуйста, только не язви сейчас и не шути, хорошо?

— Джоан… — У меня сперло дыхание, и я не стал больше ничего говорить. Просто шагнул навстречу ее рукам, губам, ее волосам, ее коже. Глупо, наверное, понимаю, но… Но я устал сам себе говорить, что это мой борттехник, девчонка в сложной ситуации, и все такое. Я же хотел ее с того момента, как в первый раз увидел, просто что-то заставляло держать дистанцию. И я даже не знаю, что именно, если отбросить в сторону все мои отмазки от самого себя.

— Птиц… Игорь… И-горь… У тебя сладкое имя, ты пахнешь так, как мне нравится, держи меня крепче, мэн, пожалуйста… Да… Да! Да!!! — Ее голос рвал мне барабанные перепонки, а ее объятия заставляли забыть обо всем. И не было больше вокруг ничего. Ни корабля посреди Вселенной, ни гребаных корпоратов и гребаного картеля, ни друзей, ни врагов. Только мы двое, два сердца, бьющихся в невообразимом ритме, два дыхания, то учащающихся, то замирающих. Две пары губ, непрерывно ищущих и целующих, две пары глаз, которые не могли оторваться друг от друга, две пары обнимающих и ласкающих рук, и снова два стука двух сердец.