Читать книгу - "Изоляция - Дмитрий Матяш"

Калмык, как человек тоже вроде ведающий, однажды заикнулся о терках Призрака со Снайперами - бескрышными убедешниками*, засевшими на крышах одного из удобных кварталов на Пятничанах, - и даже нарисовал схему, по которой они сосуществуют. (*УБД - участники боевых действий, сокр.) Так вот, судя из слов Калмыка, снайпера через диоптрии высматривают за передвижениями по городу, отмечая кто, что и куда ценное поволок, а Призрак, соответственно, проталкивает сию информациею нужным людям. Версия эта имела право быть, поскольку за свою информацию Призрак нередко, окромя хавки, взамен просил "семерку". Спрашивается: зачем, при тебе же и пистолета нет? Но ответа не сей вопрос не было, как и на множество других, что относились к сфере приватной жизни Призрака. С этим человеком не пропустишь по стаканчику в "Неваде" и не поговоришь за жизнь. Просто потому, что это не человек.

Это Призрак.

- Здоров будь, - без каких либо эмоций на лице сказал он, когда старик закрыл за мной дверь. - Присаживайся.

Он указал на офисный стул, обшивка на котором из черной стала грязно-серой, местами покрытой жирными пятнами. А все равно, усевшись, я, наконец, почувствовал, что отдыхаю. После бурной ночки, разделенной меж калмыцким баром и рубиловом в "комфи", после валяния в луже, беготни по гостинице, сражения с псиной и марафоном с ее трупом за спиной, просто присесть мне показалось лучше, чем отмяться в салоне тайского массажа.

- Здоров-здоров. Какими судьбами тут?

- Судьбы у нас разные, Салман, - в своем стиле ответил он. - Интересы иногда совпадают. Ты поблагодарил бы меня для начала, что ли. Это ведь я старика с парнем по тебя отправил. Дай, думаю, выручу старого корешка.

Прищурился. Ну, конечно. С какой же еще рожей ему открывать свой долговой мешок?

- Да эт я понял, что не со своей воли он, - говорю, кивнув на дверь. - Благодарствую. С меня причитается?

Спрашивать, откуда Призрак знает о моих приключениях, понятное дело, просто глупо.

- Не заржавеет. Но я-то такое дело. Рассчитаться тебе придется и с Иванычем. За собаку.

- Ема! - с истинным удивлением развел руками я. - Да она меня чуть не сожрала, Призрак. Выскочила как бешенная. А у меня руки связанные. Чего я должен делать был?

- Тише, Глеб. Собаки для этой семьи значат больше человека. Если я правильно понял твои слова, то... лучше бы с тобой поразвлекались Нанаевские глиномесы? Лучше висеть у Покровской церкви? - невозмутимо. - Если ты действительно так считаешь, ситуацию можно легко поправить.

Я спустил пар. Да уж, информатор владел тем коромыслом, которое любому утверждению находит противовес. Знает, зараза, куда бить. Порой мне кажется, в прошлом его дар просто не мог быть незамечен какими-нибудь спецслужбами. Допрашивать, колоть, пробивать на измену - ей Богу, ему эту науку не пришлось бы даже зубрить. Это у него в крови.

- Вот, - он небрежно бросил на стол кусок плотной, черной ткани. - Если ты бывал на "конфетке", то знаешь, чем там штыняет. Этот клок давали псам, перед тем как пустить по вашему следу. Если у тебя случилась любовь с Гремучим, - он оглянул мою одежду, красноречиво подтверждающую сей факт, - это могло сбить Йену. Надо было просто дать ей убедиться, что ты не "дог", она бы тебя не тронула.

- Надо было, - хмыкнул я. - Легко сказать. Я бы, может, вообще ушел бы от Гремучего, если б не эти собаки.

- Может, - согласился Призрак. - Уйти бы, может и ушел. А глотку бы Гремучему ты порвал? Учти, охота на тебя до сих пор не открыта только потому, что на "конфетке" все еще не озвучили твоей клики. Напомнить, что творится в городе, когда "доги" объявляют розыск? Тебя сдала бы с потрохами даже родная бабуля, будь она жива.

Я издал страдальческий стон.

- Салман, ты знаешь мои правила: если не считаешь себя должным, можешь уйти. Я не стреляю в спину. За свою инициативу рассчитаюсь сам, но ты понимаешь, что это значит. Верно?

Откинувшись на спинку стула, я протер ладонями лицо, разгладил на лбу кожу. Я понимал, что это значит. Нельзя подвести Информатора. Нельзя отказаться оплачивать счета. Слишком дорого это может стоить. И ладно просто порвать связи с человеком, который иногда подкидывает путную инфу, а ведь можно стать тем покемоном, кого Призрак однажды сольет другим. Этот мистер Проныра знает ведь о половине схронов по всей Виннице, знает кто где живет, что имеет на вооружении, с кем контачит. У этого черта просто есть карманный спутник, с которого он все видит. Хочешь разойтись с ним мирно - отказывай до, но уж никак не после.

- И что он хочет за свою дворнягу?

- Это алабаи, Глеб. Чистокровные. Старик их тренирует в подвале, чтоб не привлекать внимания. Поверь, это не легче, чем с "Урожая" песок начить.

Неожиданный переход. А, впрочем, я слишком устал для того, чтобы пытаться изображать отрицающего. Да и нужно ли это мне? Чего добьюсь? Призрак ведь никогда не говорит в утверждающем тоне о том, чего не знает наверняка. Ломание комедии лишь заведет диалог в тупик, проверено.

- На "конфетке" точно обо мне еще не знают? - спрашиваю.

Призрак развел руками, типа, ну зачем задавать дурацкие вопросы?

- Откуда мне знать? Я ведь тут, с тобой. А тот, кто шепнул за тебя Гремучему, мог бы и еще кому шепнуть. А там уже и до Вертуна недалеко.

- Жопа...

- Жопа. - Призрак кивнул и задумался.

Можно подумать, я только сейчас это понял. Отбивался от этих мыслей как от роя пчел, превосходно понимая, что рано или поздно они все равно меня пожалят. Призрак лишь озвучил бесспорное, то, что я боялся услышать от себя. Чужие пчелы ударили вместо своих. Знаете, между "блин, мне вафли" и "блин, тебе вафли, Салман" есть разница. Очень существенная. Усиленная разница, умноженная надвое, я бы сказал. Всегда подтвержденная кем-то дерьмовость ситуации, делают картину еще мрачнее.

- Но не полная, - после раздумий, сказал Призрак. - Все от тебя зависит.

- Что ты имеешь в виду? - виду я не подал, но сказанное им враз выдернуло меня из полудремотного, какого-то утопительного состояния.

- Тебе нужно было тщательней подходить к отбору нахлебников, - заметил он.

- И ты туда же, - сплевываю на сторону. - Да знаю я. Что ты имел ввиду, когда сказал...

- Для этого нужно кой-кого поднапрячь, - заявил он, гипнотизируя меня своими черными, маслянистыми зрачками. - Но прежде, чем продавать свою душу снова, ты должен исповедать имеющиеся грехи.

Вот, сволочь-то, а? Знает же, что я согласен буду на любую цену, но не может, чтоб не хлестнуть по лицу перчаткой вот этой вот своей мании величия.

- Какого черта, Призрак? Я ж не пацан, чтоб ты пробивал меня на эту херню. Чего хочешь взамен - называй.

Он помолчал, не сводя с меня глаз. Их выражение ни разу с того самого момента как я вошел в кабинет, не поменялось. Во всем его монолитном лице ничего не поменялось, даже бровь с места не сдвинулась. Лишь губы, да и те почти не принимали участия в формировании слов. Казалось, если он когда-нибудь рассмеется, планета сойдет со своей оси.