Читать книгу - "Выявление паразмата - Геннадий Карпов"

Темно и холодно. Твёрдый, резкий холод впивался в спину, икры ног, пятки. Он лежал на чём-то жестком и холодном. Обдувало. Приятно. Ветерок игрался с волосами. Темнота стала резче и прозрачнее: сквозь неё засветили искорки… звёзд. Негон сделал усилие, и разбитое ноющее тело подчинилось – он сел. Ошмётки лент висели на теле, трепыхались, сползали и утаскивались всё тем же несильным ветерком.

Холод ночи и свежесть ветра уже не были приятны, но для Негона это не было важным – он наслаждался ощущением свободы, покоя, спадающей боли. Но затем холод пересилил, заставив двигаться, мыслить. Негон встал и, сбрасывая с себя остатки лент, начал разминать задубевшее тело. Гимнастические упражнения постепенно разогрели его. Сказать, что он почувствовал себя хорошо нельзя, скорее немного лучше – разбитость и навалившаяся усталость сковывали тело, но и не так плохо, как можно было ожидать: усиливающийся ночной ветер бодрил. И главное, что утешало – не было увечий, ни других серьёзных болячек.

Негон попытался определиться: что с ним, где он? Взглянул на себя как бы со стороны – кошмар! Голый здоровенный чув скачет, прыгает и, махая руками, делает непонятные, наверное, даже пугающие сейчас ночью движения телом.

При этом мычит, экает, что-то бормочет или вдруг начинает шумно со свистом дышать. И это ночью! – в командирское время! Он сам себя если бы не напугал, то привёл бы в сильное недоумение, не говоря уж о других. Надо быть осторожнее – не дай бог довести кого-нибудь до инфаркта или родимчика.

Хорошо бы встретить патруль. Да, неплохо бы… – но и менты могут с испугу пальнуть, хорошо, если из паразитра, а не из паразера. Негона аж передёрнуло, когда он представил себе последствия этого.

Интересно, могут его принять за сатира? У нас, вроде бы, их нет, а в других Городах-домах, говорят, водятся. Хотя, скорей всего это байки…

Куда же его занесло? Пора двигаться…

Негон осторожно, перебежками стал обследовать квартал, в котором оказался, стараясь держаться тени и не попадать на освещённые места. Дома, улицы, палисадники казались знакомыми – вот-вот сообразит, где находится. Днём, возможно, он сразу бы узнал места, но сейчас, в ночь, что-то география не складывалось в голове.

Через четверть часа он перешёл на неторопливый шаг. Ему стало стыдно и тошно от этой беготни, а кроме того ещё и больно. Стыдно за то, что как играющийся ребёнок бегает и прячется незнамо от кого; за свой дурацкий голый вид; и втройне: за уродски распухшие до угрожающих размеров некоторые органы, которые обычно принято прятать. Болело там же. Виноват он не был, но от понимания этого легче не становилось.

Самое простое: нырнуть в любой открытый дом и попросить помощи в какой-нибудь квартире. Но это значит, постоять перед телеглазком, неизвестно перед кем в таком виде и объясняться, объясняться и объясняться, объясняя необъяснимое, когда даже обеими руками он вряд ли сможет полностью прикрыться… Нет!

Было непривычно и очень одиноко на пустынных улицах Города-дома. Хотелось и в то же время было боязно встретить кого-нибудь. Чувство было новым, незнакомым…

Из-за угла вдруг выскочило косматое чудовище и молча большими скачками понеслось навстречу…

Пёс. Охранный. Не бежать, ни в коем случае! Лучше навстречу. Негон побежал. Пёс замешкался, замедлился, а потом и остановился, и даже стал пятиться назад. Негон затормозил в двух шагах от рыже-коричневого чудища – пёс не убегал, и ближе подходить было бы чересчур неосторожно.

Пёс улыбнулся, показав зубища, и неуверенно повилял хвостом. Надо было находить общий язык и Негон тоже – и улыбнулся, и повилял задницей, как если бы у него был хвост. В ответ страшилище стало выказывать всем своим видом дружелюбие и желание водиться: широко раскрыло пасть, шумно засопело, зацокало лапами и завиляло хвостом с максимально возможной амплитудой – от бока до бока, и с такой скоростью, что на Негона подуло.

Негон, хотевший было продемонстрировать не меньшее дружелюбие и амплитуду виляний, тут же отказался от этого опрометчивого решения – сказались последствия знакомства с нимфами. Вместо этого, переждав наплыв боли, он смело приблизился и стал гладить пса.

«Вот и конец ночному одиночеству. В таких условиях собачка – лучший вариант. Побродим вдвоём.»