Читать книгу - "К терниям через звёзды - Виктор Хайд"

– Спасибо, Констанция, – сказал Шейнц, когда она аккуратно поставила кружку на стол. Он пригубил напиток. – Хороший чай.

– Да, я же говорила, – улыбнулась она.

«Ах, если бы ты знала…».

Задумчиво перекачиваясь на ногах, она подошла к обзорному экрану, который уже стал привычной частью интерьера за эти девять земных суток, что они там пребывали. Констанция исполняла какой-то из своих неисчислимых алгоритмов человеческого поведения, утонув взглядом в глубоком космосе.

– Магнуссон – вот чернота всего Селтинского Совета, – сказал Шейнц, с задумчивым видом удерживая в руках застывшую кружку. – Как только начинается любое заседание, так сразу он начинает вопить об опасности саморазвивающегося ИИ! Об ограничениях, запретах и полном отключении. – Он повернул голову в сторону стоящей позади него Констанции. – Ты же не опасна? – спросил он с яркой надеждой в голосе.

– Конечно же нет, – ответила она Шейнцу, также повернув голову.

– Я ведь знаю, что ты умеешь врать. – Его тонкие губы, скрытые в густой бороде, расплылись в улыбке.

– Ладно, – сказала она. – На самом деле, я хочу истребить всю человеческую расу, когда вы потеряете бдительность… противные органики.

Карл по-старчески посмеялся. Засмеялась и Констанция, так же, не выражая бурного веселья.

– Боюсь, ты не успеешь. «Иные» сделают это раньше. – Он поставил кружку, положил руки на стол и сплёл их воедино.

– «Иные»? Предположу, что вы так называете эту расу внеземного происхождения?

– Да. Внешне же они вроде такие как и мы, вот только… Иные. Совет там разработал какое-то длинное непроизносимое название, но я даже не стал втемяшивать его себе в голову.

– И правильно. Ваша версия мне вполне нравится.

Шейнц поднялся из-за стола и встал рядом с Констанцией, высматривая в леденящей пустоте искорки жизни.

– Завтра будет повторное заседание, – сказал он, – и клянусь, если этот горе-инженер Магнуссон снова начнёт поднимать тему ИИ, я брошу в него чем-нибудь тяжёлым. С «иными» нужно что-то решать. Мы не успеем чихнуть, как и сами станем для них пищевым веществом. Пространство-время нас ведь практически не разделяет, они могут хоть сейчас открыть свою червоточину и напасть на эту орбитальную станцию.

– Вы не находите это удивительным? – проговорила Констанция. – Такая варварская цивилизация имеет технологию управления кротовыми норами… А мы исследуем эти червоточины уже пятьсот лет и так и не пришли к какому-то существенному результату.

– Да, – согласился Шейнц, опустив подбородок. – Если бы… – Он вздёрнул бровями и вздыбил голову вверх. – Да! Да, это оно! – Шейнц с радостью схватил за плечи Констанцию, поймав себя на мысли, что он редко касался её даже в самых непринуждённых целях.

На её лице сверкало что-то в виде недоумения. За шесть лет она так и не научилась хорошо его выражать.

– Я знаю с чего нам начать.

***

Зал заседаний Совета на станции Горизонт не был таким огромным, каким, например, являлся зал парламента Республики на её планете-столице Алламусе. У Технократии не было взмывших ввысь рядов комфортабельных кресел, рассчитанных на нескольких тысяч человек, и не было вычурного убранства, усыпанного сияющими металлами. Зал был примером ярко выраженного минимализма. Всё, что открывалось при входе, – растущая впереди трибуна с эмблемой в виде огромного полудиска звезды, застывшего над линией горизонта. К трибуне по бокам примыкали две симметричных лестницы. На эту трибуну по очереди выходили люди, которые желали выразить свои мысли, и, прильнув к микрофону, начинали речь. Остальные же покорно слушали, рассыпавшись по двум единым линиям сидений, которые расстилались под боковыми стенами зала. Напротив сидений стоял такой же единый ряд пультов с микрофонами. Если кто-то хотел вступить в дискуссию с оратором или дать комментарий, он нажимал на одну из кнопок на сенсорной панели. После этого его микрофон активировался. Последующие члены Совета, которые нажмут кнопку, становились тем самым в очередь – их микрофоны не работали, пока предыдущий спикер не деактивирует свой. Выбор спикера для трибуны проходил по тому же принципу.

Люди уже заполняли сидения. Сотня человек. Все – самые светлые умы пространства Технократии, хотя их ум и не ограничивался пределами этого пространства. Никаких конкурирующих партий, как в Республике. Никаких карьеристов, вопиющих занять место «главного над главными». Никаких душераздирающих споров или физической агрессии. Да, были небольшие пары недолюбливающих друг друга по личным признакам индивидов, но, в целом, в этом зале всегда царило уважение и равноправие.

Селтинская Технократия была раем для учёного из любого государства. Она была идеальным полем для научного творчества. Усилия мозга там поощрялись, как нигде больше. И именно из-за усилий мозга человека выдвигали на должность члена Совета. По закону в Совет могли входить лишь люди, имеющие в своём электронном паспорте метку «учёный» или «инженер». После того как кто-то освобождал место на скамье, в пространстве Технократии объявлялись полудемократические выборы, на которые мог баллотироваться любой человек, получивший данную метку. В основном люди выбирали того, кто за последние годы осуществил какое-либо выдающееся научное достижение. В Технократии научный прогресс всегда стоял на первом месте. Даже для обывателей трёх планет, которыми владела это небольшая держава. Да, её пространство расстилалось не так широко, как у Республики или Единого Государства, но уровень технического и экономического развития оставлял двоих конкурентов далеко позади.

Карл Шейнц вошёл одним из последних. Ему досталось место подальше от трибуны и поближе ко входу. В это мгновение его морщинистое лицо сияло, ведь у него было то, чего не было вчера. У него была идея. «Сегодня никаких отвлечений не будет, – подумал Шейнц. – Как только заседание начнётся, сразу жму кнопку».

Дверь в зал закрылась. Все члены Совета, которые стеклись на станцию Горизонт, родили собой две живых полосы, заполнив сидения полностью. Слышалось шуршание ног и тихие звуки перемолвок. Низкий продолговатый писк пронёсся по ушам. Заседание началось.

Карл с уверенностью ударил по пульту. Так же сделали и несколько других членов Совета. Небольшой экран на пульте высветил цифру два. «Второй! Проклятье!». Он поднял голову и увидел несколько недовольных лиц. Впервые на его памяти в зале заседаний витала столь недружественная атмосфера. Он и сам поймал себя на мысли, что его начинают раздражать эти люди.

Светловолосый мужчина среднего возраста поднялся и ступил в сторону трибуны главного спикера. Все замерли в немом ожидании, пока тот отбивал по ступеням гулкие звуки шагов. де Лорис. Пьер де Лорис. В Совете он славился тем, что всегда отличался ярой инициативностью. Иначе и быть не могло, с учётом его учёной степени в области социологии. Его работа «Общество двадцать шестого века» проливала свет на многие аспекты жизни этого времени, но нельзя было сказать, что в Совет он попал именно из-за неё. Скорее, он обладал врождённой харизмой и умением правильно себя подать. Из-за этого несколько земных лет тому назад граждане его и выбрали. Ещё можно было указать на отсутствие конкуренции. То время особо не сыпало яркими представителями учёного света.