Читать книгу - "Юрьев день - Андрей Величко"

Мне казалось, что в ближайшие год–полтора отцу не угрожает серьезной опасности погибнуть от рук революционеров. Во–первых, конечно, потому, что он не погиб в другой истории, но это было не главное, у нас уже давно многое шло не так. Главное же состояло в том, что время грядущей смерти кронпринца Фридриха знал один я. Остальные не были даже уверены в неизлечимости его болезни. Как эти две вещи — опасность теракта и болезнь немецкого наследника престола — связаны? Да почти напрямую. Дело в том, что, насколько я помнил, «Народная воля» и прочие ей подобные получали ощутимое финансирование из–за границы. Англия и Франция готовы были пойти на многое, дабы не допустить возможности русско–германского союза, пусть даже и не наступательного. Но, пока жив Фридрих и его болезнь не общеизвестна, зато он даже не скрывает своего англофильства, основные усилия прилагались к Германии. Если бы англы и франки знали про него то, что знаю я, они скорее всего усилили бы финансирование всяких революционеров. И только если бы это не помогло, дали бы России кредит на тех условиях, что я в свое время озвучил отцу. Ну или почти на тех. Сейчас же они предпочитали вкладывать средства в поддержку русофобских настроений среди немцев.

Правда, из общей картины несколько выпадал брат будущего вождя пролетариата Александр Ульянов. Этот, насколько я помнил, готовил покушение на Александра Третьего за свой счет, то есть продал золотую медаль, с коей окончил гимназию. На вырученные он деньги заказал изготовление взрывчатки, причем своим же товарищам по борьбе — народовольцам, только из соседней фракции. Внутри этой самой «воли», оказывается, вовсю действовали рыночные отношения.

У меня сразу родилась идея тоже заказать им что–нибудь химически нестойкое. Мало ли, вдруг и нам котлован захочется вырыть или взорвать какое–нибудь старое здание, дабы на его месте возвести новое. А что? Берут ребята недорого, средства же надо экономить. Кроме того, изготовление взрывчатки в кустарных условиях опасно и может привести к непредвиденному бабаху, что тоже будет замечательно. Народовольцы сами сократят свое поголовье, без всякого в то государственного вмешательства. И вообще не помешает узнать, нельзя ли просто заказывать их друг другу — тут и немного переплатить не жалко.

В общем, я поставил перед Зубатовым задачу обдумать вышеизложенное, а Рогачеву велел присмотреться к студенту физико–математического факультета столичного университета Александру Ульянову. Мол, до меня дошли сведения, что он замышляет нечто нехорошее. Неплохо бы узнать, что именно и в какой компании.

Сразу после беседы с Рогачевым младший секретарь сообщил мне, что на прием просится Герц. У меня даже мелькнула мысль «ну неужели?», и я велел назначить ему на шестнадцать часов сегодняшнего дня.

Генрих довольно быстро соорудил свой прототип передатчика, назвав его «вибратором», но вот с увеличением дальности оного изделия у него пока не получалось. Господин Герц безуспешно занимался со своим вибратором тем, чем принято заниматься с подобным девайсом в двадцать первом веке. И, что огорчительно, примерно с тем же самым результатом, получая от трудов всего лишь удовлетворение. Дело было в никуда не годной конструкции приемника.

К сожалению, Герц пришел не доложить мне о хоть каком–нибудь успехе, а сообщить, что он получил письмо из Германии, в котором один инженер спрашивает, нельзя ли ему как–нибудь ознакомиться с достижениями наших высочеств в изготовлении летательных аппаратов тяжелее воздуха. Я был даже в какой–то мере растроган — надо же, человек разрешение просит, а не пытается шпионить — и спросил фамилию интересующегося.

— Его зовут Отто Лилиенталь.

— Ладно, пусть едет, покажем. А с вами я хотел поделиться недавно пришедшими мне в голову мыслями. Ведь в вашем приемнике электрических сигналов циркулирует переменный ток, и для его индикации используется проскакивающая между близко сведенными шариками искра. Однако для ее возникновения нужно высокое напряжение — уж всяко не меньше пятисот вольт. Нельзя ли использовать какой–нибудь другой индикатор, которому хватит единиц, а то и десятых долей вольта?

И тут из ответа мне стало понятно, что среди нас двоих дурак–то, оказывается, не Герц, а я.

— Ваше высочество, но ведь повышение чувствительности приемника ни на йоту не увеличит дальности или эффективности передачи энергии.

Вот же блин! Действительно, он действует в рамках поставленной ему задачи, то есть пытается передавать именно достаточно высокую энергию, а не сигнал, оттого и результаты такие скромные. Ладно, попробуем скорректировать направление исследований.

— Генрих, для некоторых целей нужны совершенно мизерные количества электрической энергии, попробуйте сначала найти способ увеличения расстояния передачи, имея это в виду.

Сам же я подумал, что, пожалуй, лучше поручить изобрести кристаллический детектор кому–нибудь из наших — просто ради того, чтобы потом радио не считали чисто немецким изобретением. Самому, пожалуй, не стоит — а то больно уж много получится новшеств за авторством Александра Романова. Однако не сейчас, а чуть позже — завтра я собирался доложить отцу, что меня таки посетило озарение. Правда, не про Сибирь и Дальний Восток — то, что реках Лена и Колыма есть золото, тут уже знают, но насчет экономической целесообразности его разработки пока серьезные сомнения. Я собирался озвучить результаты своего предвидения в отношении Аляски. Причем, чтобы не мелочиться, расскажу сразу и про Ном, и про Фербенкс.

Надо сказать, отец смог меня удивить тем, что аргументированно отверг мои мелкоуголовные поползновения в отношении Нома. Я ведь поначалу предлагал отрядить пару кораблей с надежными экипажами, втихую накопать несколько тонн золота и вывести его во Владивосток. Почти наверняка получится, ибо места там сейчас пустые.

— Да уж, угораздило батюшку Аляску продать всего за семь миллионов, да и то почти миллион из них ушел на взятки, — сокрушенно вздохнул царственный родитель.

— Вот мы и попробуем хоть частично восстановить историческую справедливость.