Читать книгу - "Башня континуума - Александра Седых"

Но и это закончилось.

Пришла тьма, а вместе с тьмой пришла тишина.

Длительное время спустя, может быть, прошли целые часы, К-26786, двигаясь абсолютно машинально, с усилием выдернул изломанными судорогой, непослушными пальцами кабель из разъема над ухом. Какое-то время он стоял, покачиваясь из стороны в сторону, и в голове его звучала, угасая, прощальная мелодия Финальной Сопричастности.

Потом, по-прежнему нетвердо держась на ногах, К-26786 покинул Кабину Сопричастности и вышел из своей пластиковой клетушки. Он не представлял, куда идти, главным сейчас было — предпринять хоть что-то, двигаться. Разум его впал в спячку, в дело вступили первобытные рефлексы, запрятанные так глубоко, что туда не смог добраться Черный Триумвират.

Сквозь прозрачные стены, и полы, и потолки, и повсюду, повсюду… К-26786 мог видеть своих сограждан. Почти все умерли в первые мгновения Фатальной Сопричастности от болевого шока. Немногие выжившие обезумели и корчились в судорогах, навечно привязанные пуповинами кабелей Сопричастности к своему павшему тирану. К-26786 видел их безумные, искаженные страданием лица сквозь футы пластика под ногами и, запрокинув голову, увидел то же — агонию и безумие. Главная, если не единственная причина, по которой К-26876 — одному из немногих — удалось пережить взрыв чудовищной боли Фатальной Сопричастности заключалась именно в том, что по счастливой случайности он предварительно принял сильнейший транквилизатор, многократно смягчивший боль.

Подъемник не работал, и ему пришлось спускаться по прозрачной пластиковой лестнице. Запах стоял кошмарный. Густо пахло потом, кровью, испражнениями, смертью. Страх все сильней завладевал К-26786. Выйдя на улицу, возле входа в дом он увидел опрокинутого, лежащего недвижно на спине, как дохлое животное, Автономного Соглядатая.

Поскуливая, К-26876 огляделся по сторонам. Люси, смотрящей его глазами, открылась самая поразительная на свете картина — первые минуты после того, как раз и навсегда оборвались связи, что были стократ сильней и крепче любых родственных уз.

Далеко на западе, над тянущимися до линии горизонта силуэтами домов и общественных зданий, повисли размытые очертания атомной грибницы. Белые мраморные плиты растрескались, а земля под ними сделалась текучей, как река, и мягкой, будто пуховая подушка. Среди осколков камней и кусков обугленного пластика валялись, разметавшись, серебристые механизмы с задранными вверх и загнутыми под самыми фантастическими углами конечностями.

К-26876 двигался дальше, и Люси шла вместе с ним мимо бесконечных рядов пластиковых зданий, заполненных скорчившимися трупами голых, окровавленных Ч-конструктов. И вдруг зазвучала музыка. Уличные динамики, последние две сотни лет возвещавшие воем сирен начало сеансов Сопричастности, загрохотали военными маршами. Потом Люси услышала выстрелы и человеческие голоса, и увидела солдат объединенной армии Свободного Мира. Рассредоточиваясь по улицам, пехотинцы занимали здания и безжалостно расстреливали и добивали прикладами бьющихся в агонии или потерявших рассудок Ч-конструктов.

К-26786 упорно двигался вперед, так, словно бы ничего странного кругом не происходило. Когда чуть поутих шок, в голове его зазвучало одно из основных наставлений, вбитых в разум при помощи гипнопедии в период его созревания в Соте Детопроизводства. А именно: в случае чрезвычайных ситуаций направляться к зданию ближайшего департамента Фатализма. Теперь черный куб департамента притягивал его, будто магнит. Он знал, что как только доберется туда, все будет в полном порядке. Он знал, там ему помогут. Выдадут еще одну или две розовых таблетки. От этих таблеток всегда становилось так хорошо и спокойно, и хотелось спать.

Когда еще десять минут спустя К-26786 вышел на площадь перед кубом департамента Фатализма, ночное небо раскалилось добела, и сделалось светло, как днем. На горизонте клубились громадные, маслянистые грозовые облака, подернутые сеткой пурпурных прожилок. Воздух загустел, как вчерашний суп, и ощутимо нагрелся. Очень сильно пахло дымом и горящим пластиком. Где-то в глубинах города начался пожар.

Огромная, будто сотня Колизеев, площадь обычно пустовала, но не в день Финальной Сопричастности. Именно здесь приземлился «Карающий». С ним прибыли еще семь боевых многопалубных Джет-линкоров, и сейчас из них выгружались батальоны тяжеловооруженных пехотинцев.

А К-26786, будто одержимый, продолжал двигаться вглубь площади, по-прежнему не замечая вокруг себя ничего необычного. Заточенной в его разуме Люси приходилось идти вместе с ним. Он поскальзывался и спотыкался, бессознательно хватаясь липкими от пота руками за солдатские мундиры. Казалось само собой разумеющимся, что несчастного не заметят и затопчут в давке или просто пристрелят эти люди, ликующие, опьяненные великим триумфом, но нет, они расступались и пропускали несчастного. С ним пытались заговорить, но он не отвечал. Кто-то обтер ему лицо и дал напиться. На него набросили какую-то одежду. Когда К-26786 в очередной раз споткнулся, упал и не сумел подняться, его подхватили чьи-то сильные руки, крепко ухватили за плечи и куда-то повели.

Для К-26786 это ничего не значило, но Люси вся затрепетала. Потому что знала, куда ее ведут, и это стоило того, чтобы пережить адскую муку Фатальной Сопричастности. Ей предстояло увидеть их воочию, во плоти, всех троих, величайших вождей Освобождения: Джека Ланкастера, Франца Максимилиана и государя Константина…

И первым она увидела Джека, высокого, сероглазого, светловолосого, странно отрешенного в миг величайшей своей победы. Джек был в простом солдатском мундире Священной Ортодоксии. Рядом с ним стоял Франц Максимилиан, Правитель Свободной Торговой Колонии. В отличие от Джека, он был облачен в расшитые золотом и драгоценными камнями пурпурные одежды, которые подчеркивали высочайший статус выдающегося вождя. Правая рука его в алой перчатке перебирала хрустальные четки, а левая покоилась на эфесе пристегнутой к поясу шпаги. Глаза Франца на усталом, давно небритом лице сверкали, как две золотые монеты.

Рука солдата, что привела к ним К-26786, разжалась, и тот, подобно тряпичной кукле, рухнул ничком на все еще теплые от дневного солнца белые камни. Он зажмурился и приоткрыл глаза, когда на него упали грозные тени. Это были Франц и Джек. От их взглядов К-26786 заскулил и обмочился. Франц отпрянул, не в силах сдержать возгласа отвращения.

— Черт! Что это за тварь такая? У него же нет языка!

— Полегче, ты пугаешь его до смерти, — сказал Джек. Он тоже малость скривился от исходящего от К-26786 густого амбре, но не отодвинулся, а присел, достал фонарик и стал внимательно разглядывать Ворма, вживленного в плечо несчастного. Блестящая поверхность дохлого кремниевого паразита была испещрена едва различимыми значками.

— Что там написано? Ты ведь убил уйму времени, изучая эту их клинопись, — сказал Франц.

— Здесь написано… номер К-26786, пол мужской, низший разнорабочий класса 21, девятнадцати циклов, СД… 414. Соты Детопроизводства? Числа… дата рождения. И запланированной смерти.

— Низший разнорабочий, — сдавленным эхом повторил Франц, — но ведь для того, чтобы работать на заводе или фабрике, не нужны выдающиеся умственные способности. Где-то могут быть другие. Умные. И способные изъясняться…