Читать книгу - "Эра негодяев - Александр Усовский"

— Ну что ж, отлично. Через две недели будь готов противоборствовать. Людей в Карпаты отправил?

— Отправляю восемнадцатого. Чего им спешить?

— Ну-ну, тебе видней. Давай, иди, работай. Мы тут с Левченко пошепчемся.

Когда подполковник Румянцев вышел — генерал сел в свое кресло, закурил, медленно выпустил колечко дыма. В кабинете повисла настороженная тишина.

— Вот что, дружище Дмитрий Евгеньевич. Хочу я тебе поручить одно дельце, в рамках нашей операции 'Обилич'. Как ты думаешь, много юги насшибают аэропланов супостата?

— Думаю, сколько-нибудь собьют.

— Дай-ка ты поручение Загороднему подготовить людей, чтобы с этих сбитых аэропланов — и, буде такое случится, с крылатых ракет — они добыли всю, какую возможно, аппаратуру, а главное — системы 'свой-чужой' и оборудование для распознавания целей. Ежели можно будет добыть целую ракету или бомбу — а, ежели камрад Румянцев не брешет, то такие должны будут быть — то чтобы эту ракету или бомбу немедля сюда бы доставить.

— А пленных?

— Нет, не надо. В девяносто шестом мы там замазались этой глупостью, больше такого я не допущу. Ну что может знать рядовой пилот бомбардировщика? Свою боевую задачу? Так я и без него ее знаю. Кларка или Солану в плен эти ж ребята не возьмут…. В общем, задача простая — с этой войны мы должны получить максимум информации о потенциале вероятного противника, если удастся — образцы новейшего вооружения и техники. Кстати, Янош Фекете молчит?

— Пока — да.

— Нравится мне это слово — 'пока'. Есть надежда?

— Есть. Люди подполковника Загороднего прошерстили очередь, тем более — третий день грузы таможенный терминал Чопа не оформляет, грузовики стоят без движения; так вот — машин с габаритным грузом из Белоруссии в ней в данный момент нет. Есть с фанерой, с ДВП, есть пустые под загрузку. Ни одной такой, которая могла бы быть пригодна для перевозки труб, не найдено.

— То есть груз вместе с машиной провалился сквозь землю…

— Никак нет. Есть предположение, что Одиссей погнал фуру через Польшу и Словакию.

— То есть?

— То есть мимо пресловутого немецкого сканера. Ведь те, что играют за черных, как думают? Своим немецким умом? Что, раз ракеты задумали отправить в тыл врага русские — значит, машина будет из России. То есть пойдет по тракту Москва-Киев, а затем — Киев-Чоп. С их точки зрения — совершенно логичное решение.

— Ну?

— А мы отправили груз из Белоруссии. И ехать ему удобнее не через Украину, а через Польшу. На границе с которой этот груз никакие сканеры не ждут.

— А на границе Польши со Словакией? Ведь между Венгрией и Польшей есть еще эта страна?

— Тем более! И уж никто не ждет фуру с нашей начинкой на венгерско-словацкой границе!

— То есть ты считаешь, что у нас появился шанс?

— Уверен в этом.

— Ну-ну. Слепый казав — побачимо…

* * *

— Саня, смотри — бронепоезд! Вот это да!

— Да это просто музей Словацкого национального восстания. Поезд — экспонат. — Погасил энтузиазм водителя Одиссей.

— Музей… — разочарованно протянул Игорь. — Жаль. Я уж подумал, что у словаков до сих пор бронепоезда на вооружении.

— Ты будешь смеяться, но это они у нас до сих пор на вооружении. Я сам видел такой в Новороссийске, в девяносто первом году, когда в Геленджик отдыхать ездил. Настоящий, и экипаж при нем. Не такой, конечно, как этот антикварный панцерцуг, но — бронепоезд. Кстати, я тебе рассказывал, как однажды военно-воздушными силами СССР командовал?

— Не-а. Такой брехни я от тебя еще не слышал.

— А это не брехня, а чистая правда. Короче, слушай.

Было это дело на новый, восемьдесят восьмой, год. Я тогда заступил старшим смены телеграфистов на узел связи запасного центрального командного пункта ВВС. Позывной тогда у нас был 'Простор', как сейчас помню. А оперативным дежурным в тот вечер был генерал-лейтенант Орефьев; причем, заметь, тогда по каким-то соображениям все управление военной авиацией шло от нас, а 'Унция', головной ЦКП, стал на профилактику. Понаехало тогда к нам старших офицеров и генералов — как собак нерезаных, проходу не было от больших звезд. Ну, это так, между прочим.

Вот, значит, заступаю я тридцать первого в восемь вечера на дежурство, и особых проблем не вижу — торт уже в наличии, разных ништяков натаскали мы из чепка изрядно, работы нет — кто ж в ночь на Новый год летает? — в общем, собрались мы провести новогодние торжества даже лучше, чем в роте.

Генерал же Орефьев, оперативный, этот наш энтузиазм не разделял. Захотел он свинтить в Москву, к семье. Дело житейское. Тем более — никакой войны вроде не предвидится, авиацию в воздух по тревоге поднимать не надо, да и она все равно вся за столами сидит, водку с салатом 'оливье' трескает.

Ну вот. И задумал генерал Орефьев смыться. Но просто так смыться ему нельзя, надо кого-то за себя оставить. Кого? А вот дежурный по связи подполковник Епихин! Ну-ка, подь сюды, подполковник! И сажает Орефьев нашего дежурного по связи за свой пульт, а сам — на машину и в Москву.

Дело, сам понимаешь, движется к одиннадцати часам. Подполковнику Епихину тоже в облом в генеральском кабинете в одиночестве сидеть — у них уже и фуршет в оперативном зале накрыт, и телефонистки приглашены, помоложе которые… в общем, вызывает подполковник Епихин капитана Самарцева, дежурного по телеграфу. Дескать, капитан, посиди тут часок-другой, побудь ответственным за ВВС. Капитану куды деваться? Яволь, руку под козырек — и садится в генеральский кабинет.

Но у него ж тоже сабантуйчик намечен! С чинами его телеграфного центра — двумя лейтенантами, тремя прапорщиками и четырьмя дружелюбными телеграфистками. И он тоже никак этот сабантуй пропустить не желает!

И вот вызывает он сержанта Леваневского — старшего смены телеграфистов. И строго так ему — то бишь, мне — говорит: 'Приказываю вам, товарищ сержант, побыть тут пока дежурным!' Дескать, неотложные служебные дела требуют присутствия капитана на телеграфном центре.

Мое дело — телячье. Приказали — сижу. Тем более — знаю, что мой кусок торта и мою долю разных ништяков без меня мои ребята не сожрут. В крайнем случае, я под утро все это уговорю.

Сижу. Скучно. Кабинет огромный — даром что под землей! — на стене карта мира электронная, огоньки мигают, пунктиры, всякие непонятные обозначения. Телефонов на столе — шесть штук! Один с гербом! Открыл я от скуки инструкцию дежурному генералу, почитываю, на ус мотаю.

Тут — двенадцать часов. И телефонный звонок! Я чисто инстинктивно — веришь, Егор, и даже в мыслях не было ручонки шаловливые убрать — хватаю за телефон и бодро так докладываю в трубку — дескать, сержант Леваневский слушает!

С той стороны — легкий ступор. Потом густой такой баритон спрашивает осторожно — мол, сынок, а что ты тут делаешь? Отвечаю — несу службу. А где, спрашивает голос уже как-то подозрительно умильно — где генерал-лейтенант Орефьев, оперативный? Нету его, отвечаю, и где он находится — не ведаю. А кто, спрашивает голос еще более сладко, из старших офицеров под рукой у тебя, дорогой мой сержант, имеется? А никого, отвечаю! Тогда уж голосок вовсе на патоку стал похож с елеем — а младшие офицеры хоть какие-нибудь есть в окрестности? Опять же отвечаю, никак нет! Причем стараюсь отвечать лихо и по-молодецки. А кто ж тогда авиацией Советского Союза командует? — пытает меня сладкий баритон. А я и командую — сержант Леваневский — отвечаю я. Тогда голос меня с Новым годом поздравляет, желает успехов в боевой и политической — ну, я ему в ответ то же самое. И осторожненько так интересуюсь — а с кем это я сейчас разговариваю? Голос мне так просто и отвечает — дескать, командующий ВВС это, маршал авиации Полбин.