Читать книгу - "Побочный эффект - Вадим Юрьевич Панов"

Предсказательница и на этот раз не вздрогнула, но изменилась в лице так, словно четыре слова добавили ей ещё тридцать лет жизни. Она превратилась в абсолютную старуху: прорезалась каждая морщина, а дряблость сделалась невыносимой. И молчала долго, стараясь не встречаться с Альбертиной взглядом.

Потом согласилась:

— Да, они такие.

— Почему не сделала себе молодое лицо?

— Тебе действительно интересно?

— Иначе не спросила бы.

Опять пауза, но короче, много короче.

— Ты первая, кто заметил.

— Ты носишь перчатки, но рукав платья в какой-то момент задрался.

— Ты внимательная.

— И мне интересно, — повторила Альбертина.

— Я это поняла. — Предсказательница слабо улыбнулась. — Ты ведь знаешь, что такое биочип?

— Все знают, что такое биочип и для чего он предназначен.

— Так вот, мой биочип… — Старуха глубоко вздохнула. — Его сломали.

— Взломали? — уточнила Альбертина.

— Сломали. — Предсказательница тяжело облокотилась на стол. Плечи поникли. Могло показаться, что она готовится к смерти — так тяжело давался ей разговор. — Мне не так много лет, и под этим платьем молодое и, поверь, очень красивое тело. Оно всегда было красивым, мне понадобилось совсем чуть-чуть генофлекса, чтобы сделать его прекрасным, а потом… Я отказала во взаимности фрикмейстеру.

— Он тебя любил?

— Он был одержим мною. Когда мы закончили процедуру и я вышла из капсулы Родена, ты… ты бы видела его взгляд. Он сказал, что я прекрасна без генофлекса, а с ним моя красота будет вечной. А я… я была молода. — И не смогла увидеть своё будущее?

В голосе Альбертины не прозвучало ни грана иронии или сарказма, поэтому старуха ответила:

— Дар появился позже. После того, как всё случилось. — Предсказательница сглотнула подкативший к горлу ком, но нашла в себе силы продолжить: — Я была совсем молода, но сообразила, что больше к этому фрикмейстеру обращаться не стоит. Однако он выследил меня, договорился с коллегой, к которому я стала ходить после, сформировал для меня эту матрицу, загрузил, после чего сломал биочип. — На её глазах впервые появились слёзы. — Он сломал мой биочип: именно сломал, сделал так, что чип невозможно вытащить, не повредив «гнездо».

Привёл в негодность устройство, которое ставят раз и навсегда. Без возможности замены.

— Даже если я сточу себе лицо, генофлекс восстановит его в точном соответствии с матрицей.

— Мне жаль, — едва слышно произнесла Альбертина.

— Ты даже не представляешь, как жаль мне, — вздохнула старуха. Помолчала и вернулась к делам: — Так ты хочешь узнать своё будущее?

— Уже не знаю.

— Некоторых оно пугает.

— Я ничего не боюсь.

— Я знаю.

— А что ты знаешь ещё?

— Всё-таки решилась… — Старуха грустно улыбнулась. А затем быстро, чтобы Альбертина не успела её перебить, сказала: — Скоро тебе придётся убить человека, а потом — умереть.

* * *

Задержанных на фабрике «докторов» оказалось много, и разбираться с ними предстояло долго, поскольку некоторые боевики, бросив оружие, стали прикидываться сотрудниками, некоторые сотрудники, хоть и не брали в руки оружие, в действительности были членами банды, однако «мелочь» детективов не интересовала. Они заполучили главный трофей: «директор фабрики» удрать не сумел и до «Малевич Куба» добрался во внедорожнике Уварова и Терри. В багажнике. В наручниках и ножных кандалах. С мешком на голове.

Из подземного гаража отвели в допросную, усадили перед бьющей в лицо лампой — древний приём работал и, кажется, будет работать всегда, пристегнули кандалы к столу и только тогда сорвали с головы мешок.

— Давай знакомиться, дружок. Иван Уваров, Биобезопасность, детектив первого класса.

— Терри Соломон, Биобезопасность, детектив первого класса.

— Мне нужен… — Шок от захвата явно прошёл. Судя по всему, во время непростой дороги, которая должна была его напугать, «директор» ухитрился взять себя в руки, обдумал происходящее и собрался потребовать адвоката. Но не успел.

— Касим, — Иван обратился к уголовнику по имени, которое, разумеется, они уже знали. Как и всё остальное об этом человеке. — Ты задержан Биобезопасностью и находишься в «Малевич Кубе». Ты понимаешь, кто тебя взял и что это значит?

— Это значит, что мы не обязаны вызывать адвоката или вести себя так, будто у тебя есть какие-то конституционные права, — взял слово Соломон. — Мы будем задавать вопросы, а если нам не понравятся ответы, сделаем так, что ты исчезнешь, и у нас никто не спросит, куда ты делся. А если спросят, мы сделаем удивлённые лица и пожмём плечами: «Касим? Кто это? Смотрите сами: среди задержанных нет такого человека».

— А если нам не захочется марать руки, отправим тебя в частную тюрьму, — вернулся в разговор Уваров. — Но это будет совсем безжалостно.

— Частная предназначена для тех, кто от десяти и выше, — хмуро напомнил «директор фабрики». — А за контрабанду генофлекса положено пять лет.

— Вижу, ты хорошо подготовился.

— Работа такая.

— Только вот мы не полиция, Касим, мы — Биобезопасность, поэтому ты идёшь не по контрабанде, а по терроризму.

— Это ещё почему? — растерялся уголовник.

— Потому что мы ерундой не занимаемся, — жёстко объяснил Уваров. — Почему мы тебя накрыли?

— Конкуренты сдали, мы ведь в городе новички. — Касим вытер пот и попросил: — Выключите лампу, а? Очень жарко.

Просьбу проигнорировали.

— Мы тебя взяли, потому что есть весомые основания подозревать, что именно ты притащил в город партию палёного генофлекса.

— Мне зачем? Я только выхожу на рынок!

— Хреново выходишь, — резанул в ответ Соломон. — Чтобы зайти и закрепиться, нужны низкие цены, ты пожадничал, взял товар не у того поставщика и попал.

— Нет.

— Сейчас генофлекс с твоей фабрики проходит экспертизу. — Иван чуть повысил голос. — Если найдём палёный, хотя бы грамм — у тебя терроризм, дружок, терроризм в полный рост: без адвоката, без присяжных, от пятнадцати до пожизненного в частной тюрьме.

— Не нужно угрожать.

— Я не угрожаю, а разъясняю обстоятельства.

— Генофлекс чист.

— Посмотрим.

Несколько мгновений Касим таращился на лампу так, словно мог разглядеть сидящих позади неё детективов, после чего неуверенно спросил:

— Вы подбросите мне палёный?

— Ты головой, что ли, ударился? — поморщился Уваров. — У нас человек умер от разлома. Самое очевидное предположение — палёный генофлекс. И чем быстрее мы найдём партию, тем меньше