Читать книгу - "Требухашка. Рождение - Михаил Северный"

Пес ускоряется и рычит, слюна летит в стороны из оскаленной пасти, крылья машут все сильнее ускоряясь, поднимая грязь в воздух и пес взлетает, расставив лапы.

Левой рукой мой друг ловит его на подлёте, хватает прямо за горло и я чувствую горячую пульсацию собачьей крови, чувствую тепло тела и запах собачьей кожи-а потом взлетает правая рука с ножом и наносит лезвием удар в правое ухо. И ещё раз, и ещё, и ещё. Лезвие окрашивается алым, как и Моя перчатка. Пёс даже не успевает начать скулить, когда падает в грязь тяжелой мокрой тушей.

Мы смотрим на неё сверху вниз и переворачиваем труп пса на бок. Деревня уже рядом, в сотне метров и мечутся яркие отблески фонарей и факелов. Их много и они суматошно носятся, как блошки на проститутке, пока не организованны, как следует. Интересно, кого они ищут?

Аватар смотрит на пса и хватает его за мерзкое крыло, у самого тела, под самый корень-наступает ногой на живот, оставляя грязный след и тянет крыло на себя. Пасть мертвой псины открывается и вываливается наружу безжизненный серый язык.

Я уже знаю, что Мы будем делать и Мы перерубаем крыло у мертвого тела, как рубят негры на плантации тростник — одним мощным ударом. Из обрубка прыскает чёрной зеленью вверх и Аватар хватает второе крыло, натягивает так, что кожа лопается и бьет еще раз. Крылья отбрасывает в сторону, где они тонут в луже грязной воды. Я хочу крикнуть «Забери для резчика! Ты чего?», но у меня нет рта и я не могу кричать. Ценный товар пропадает, погружаясь под воду, а безжалостный аватар продолжает работать ножом, вырезая на спине пса два куска кожи вместе с мясом. Если бы у меня был рот, меня бы вырвало сейчас, а он спокойно разглядывает раны, сует в мясо палец, «шерудит» там и осматривает его при свете луны. Довольный увиденным поднимается и одним пинком отправляет труп подальше.

Всматривается вдаль, и Мы видим, как точки фонарей объединились в сплошной поток и лента света ползет к Нам.

Мой Аватар вытирает нож о колено и прячет в ножнах на бедре.

Теперь он идет дальше и он готов встретить деревенскую толпу-факельщиков.

Грязь и болото сменяется твердой поверхностью, здесь дорога вымощена камнем и идти теперь стало намного легче.

Я слышу приближающийся топот множества ног. Мой аватар останавливается и спокойно ждет. Из сумки висящей через плечо он достает двуствольный пистолет и медленно начинает его заряжать, посматривая на приближающихся крестьян.

«Смерть!» — кричат крестьяне. «Убьём его!» — вторят их друзья. «Не бойтесь, люди!» — подзуживают отстающие.

Мы вздыхаем и достаем из сумки идентичный пистолет, только уже заряженный и готовый к бою. Рассматриваем, проверяем и поднимаем обе руки вперёд. В каждой по пистолету. Пальцы на спусковых крючках, руки не дрожат.

Селяне останавливаются в десятке шагов и тяжело дышат. В руках у кого факелы, у кого топоры, у кого вилы. Здоровые мужики, разгоряченные возможностью близкого насилия они смотрят на Нас.

«Не бойтесь, братья, он один!» — кричит кто-то писклявым тенорком, и Мы поворачиваем пистолет на звуки голоса. Священник вздрагивает и пытается скрыться за чей-то спиной, но все расступаются, не желая оказаться первой жертвой выстрела. Пистолет безмолвно следует за худощавым телом, и святой отец наконец замирает, поднимая вверх тощие белые руки.

— Не стреляй! Не бери такую ношу на сердце.

— Повернись, — говорит Аватар, и голос у него приятный, рокочущий как летняя речка в лесу.

— Что?

— Повернись ко мне спиной и будешь жить.

Священник смотрит на деревенщин и не дождавшись помощи медленно поворачивается, не опуская рук.

— Оголи спину!

— Что? Нет! — возмущается священник и грохочет выстрел. Дым развеивается, но он всё еще жив и медленно поднимает одеяние, обнажая худую спину.

— Выше! — говорит стрелок, — Хватит! Можешь быть свободен!

— Что? Нет, — осторожно повторяется постаревший на год священнослужитель.

— Ты, — говорит человек с пистолетами и наводит один на большого волосатого мужика, с выпученными как у лягушки глазами — Ты следующий.

У здоровяка в руке серп. Он опускает его и рука дрожит, полукруглое лезвие дрожит вместе с ним.

— Нет, — говорит здоровяк, — кузнец не гнет спину перед бандитами.

Два ствола холодно смотрят на кузнеца.

— Не спорь, — говорит священник — ты знаешь, что он может сделать.

— Он сделал уже достаточно. Он убил моего Гада.

— Именно поэтому ты должен показать мне спину, кузнец. Считаю до пяти. Раз!

Кузнец рычит и прыгает, поднимая серп.

Глава 11

1.

Сон затих постепенно, как удаляющаяся вдаль мелодия. Одной ногой я был ещё в «Проклятой деревне», а другой медленно вступал в свою реальность. Там где расплачиваются рублями, смотрят кино в телефонах и едят искусственную пищу.

В голове жужжала мелодия, на этот раз не знакомая — «Песнь беременной пчелы» или типа того. Потом стало ясно, что это просто ухо чешется, но сначала я просто слушал скрипы, жужжание, шелест, чавкание и другие «приятные» уху звуки. Кто-то подошел и наклонился так близко, будто хотел поцеловать, но я знал этот запах. Одеколон «Троя» — дешёвый выбор миллионов мужчин. Любимый одеколон единственного друга.

Он позвал меня по имени. Тихо, осторожно, проверяя не очнулся ли я.

— Показалось. Видишь, он ещё спит. Давай не будем мешать, ему на работу завтра. Совсем ты его загонял со своей едой.

Я открыл глаза и Витька отшатнулся испуганно.

— С кем ты разговариваешь, товарищ сосед?

Но я уже понял. Стоило присмотреться к правому плечу — на нём чернел кожаный мешочек. То, что называется Требухашкой. Гусеница, которая когда-нибудь превратится в бабочку.

Сосед смотрел на меня с опаской и плечо как будто случайно развернул подальше, вместе с Требухашкой.

— Ты знаешь с кем, — он с вызовом смотрел на меня, мой друг. Я медленно поднялся на локте и осмотрелся. Я в своей комнате, на кровати. Как я здесь оказался, и почему Витька не спит и на плече Требухашку таскает, в упор не помню.

— Рассказывай.

* * *

В последнее время ты стал вести себя очень подозрительно. Мы давно знакомы, но я никогда не видел, чтобы ты был таким злым. Сначала я подумал, что это усталость или нервы, но нет. Ты стал другим. Ты стал агрессивным. Даже рождение Требухашки