Читать книгу - "Ветрогон - Сергей Александрович Плотников"

— Да хотят-то почти все, мало кто может! Надо же и чтобы коммуникатор у тебя из рук не исчезал, и чтобы у тебя надежности хватало на связь выходить… И самое главное — чтобы ты не начал ответственность на Службу переваливать за себя. Тогда не сможешь с ними сотрудничать, тебя будет все время телепортировать. Или вообще, — Агриппина провела пальцем по горлу, характерно крякнув и высунув язык.

— Так ты поэтому не хочешь их вызывать?

— Типа того…

Почему мне чудится уклончивость в этом ответе?

— Но нужно же разумно осознавать границы своих возможностей, — осторожно предложил я.

— Вот когда выложимся на полную катушку, тогда и можно будет к ним обратиться, — упрямо сказала Агриппина. — Не раньше! Я чувствую, что мы еще не выложились.

— А сама говорила, что не хочешь дальше долбать…

— Я думала, ты что-то умное предложишь, а не это вот!.. Напор, напор и еще раз напор!

Я не удержался от смешка. Чья бы корова мычала!

— Нет, серьезно, — продолжила Агриппина. — Я знаю, как я выгляжу со стороны… Девочка-волшебница, вся такая на энтузиазме, да?

Честно сказать, не ожидал от нее даже такого базового уровня саморефлексии!

— Вроде того, — сказал я. — А ты на самом деле не такая?

— На самом деле я разная, — ответила она серьезно. — Как все.

Тут мне возразить было нечего.

Мы сидели на сосновом корне, снег медленно таял вокруг наших голых ладоней, лежащих на мерзлой коре. В горной долине царило спокойное зимнее безмолвие. Почти идиллическая сцена, если бы не розовый кокон пришельца.

— Слушай, — сказал я, — расскажи все-таки о себе. И о твоих подругах. Ты обещала.

Агриппина вздохнула.

— Ну, о них пусть они сами тебе рассказывают. Я думаю, познакомитесь еще… Но о том, что тебя интересует — тут никакого секрета нет. Мой предмет-компаньон выглядит как Лента Для Заплетания Гривы, потому что я с детства люблю лошадей. А особенно им гривы заплетать! И расчесывать, и чистить. Многие не любят, ученики на ипподроме вечно пытались от этого откосить. И навоз чистить тоже. Но я не хотела, чтобы меня считали белоручкой — фу-ты ну-ты, иностранка, дочь самого настоящего графа…

— Так ты что, графиня? — не поверил я.

— Дочь графа, — поправила она будничным тоном. — Графиня — это моя матушка. Мой официальный титул — «достопочтенная», но он только в документах и письмах используется.

— Не похожа ты на достопочтенную, — честно сказал я.

— Стараюсь, — кажется, она восприняла это как комплимент. — И все-таки, я — дочь его превосходительство посла Ее Величества королевы Истрелии, Ладора Эрнера, графа Суми. — она добавила что-то на непонятном мне языке, в котором я опознал истреллийскую речь (что-то среднее между французским и итальянским по звучанию, хотя знакомых латинских корней я не улавливал). — И при рождении меня назвали Риналло Эрнер. Потом я от этого имени отказалась и назвалась Агриппина.

— Я думал, Проклятье такое не разрешает, — удивился я.

— Проклятье не разрешает врать о своем имени или имени предмета-компаньона, — поправила меня Агриппина. — А я не вру, я правда с прежним именем порвала. И с прежними людьми тоже.

В ее голосе звучала смесь решительности с отвращением.

— А почему?

— Потому что они хитрые, грязные, подонки и лизоблюды! — она сжала кулаки. — Им ничего не стоит за свои преступления человека в тюрьму засунуть, только потому, что у нее нет ни родственников богатых, ни связей! Ну, теперь есть!

— Кого-то из твоих друзей засунули в тюрьму? — осторожно уточнил я.

— Мою няню, — Агриппина, казалось, чуть успокоилась. — Где-то за год до того, как у меня Лента появилась, — она машинально коснулась своей косы. Няня и ипподром — вот и все хорошее, что было в моей жизни! Ну и еще Орденская школа, когда няня убедила родителей меня туда отправить, а не при посольстве учиться… У вас знаешь как классно, по сравнению с Истрелией?

— Не знаю, никогда там не был.

— У вас дышится даже легче! А там только — титул, привилегия, из какой ты школы, какой у тебя галстук… Тьфу! Нет, я, конечно, Орден не идеализирую, — поправилась она, — бюрократия здесь, например, совсем дурацкая… И выбора в магазинах меньше, и парикмахеры во всяких там салонах куда хуже, если верить матушке, ну еще по мелочи. Но вот ребенку здесь точно лучше живется. Тем более ребенку-волшебнику.

— И Тварей больше, — в тон ей добавил я.

— Вы здесь с Тварями все время боретесь, но хоть сами в Тварей не превращаетесь, — серьезно сказала Агриппина. — Ну… Не так, как в Истрелии, серьезно. Знаешь, почему мою няню посадили? Потому что папаша выпивал с послом Ороса и что-то ему растрепал. Утечка случилась. И няню обвинили в том, что она секретные документы вынесла! Никого беззащитнее не нашли!

Я умолчал, что такая ситуация могла случиться и в Ордене, и где угодно. Мне, положа руку на сердце, уклад в Ордене тоже больше нравится, чем у соседей. Даже с поправкой на эффект кулика. Эта птица, если верить пословице, всегда свое болото хвалит, а чужие — хает.

— Представляешь, ей пятьдесят пять было, у нее больное сердце, а ее военным самолетом вывезли и в тюрьму строгого режима засунули! Я неделю плакала от злости. Хотела в ваши орденские спецслужбы пойти, пообещать шпионить для них, пусть бы лучше няню спасли. Но поняла, что они ее никак из самой Истрелии не вытащат… А потом как-то убиралась в деннике, смотрю — лента для косы висит незнакомая, я такой раньше не видела. Я ее в руки взяла, рассмотреть. И сразу же поняла, что это мой предмет-компаньон! — Агриппина счастливо улыбнулась. — Ну, я первым делом полетела в Истрелию, в королевский дворец. Я не знала, где няня, но созвала журналистов и прямо у фасада пригрозила, что любую тюрьму по камушку раскатаю, если они ее не выпустят!

— И выпустили?

— Конечно, указом королевы. Она сама ко мне вышла, пообщаться. Пообещала разобраться. Ничего, нормальная оказалась. Не то что ее министры! — зло сказала Агриппина.

Я снова промолчал. Короли вечно пытаются представить себя лучше, выезжая на старой сказочке «придворные гады, правды мне не говорят». Но