Читать книгу - "Изгнание владыки - Григорий Адамов"

— Это стекло? — хрипло спросил он.

— Стекло, — ответил Лавров, — но только стальное стекло, очень легкое и в то же время необычайно прочное. Я вам говорил о нем, теперь можете убедиться, что это не мистификация.[57]

— Я не мог себе этого представить, — пробормотал Гоберти.

— Имейте в виду, дорогой Гоберти, мы теперь не довольствуемся лишь тем, что нам предлагает в готовом или полуготовом виде природа, хотя бы это было лучшее из того, что она может предложить. Нет! Мы сами изготовляем для своих нужд именно тот материал, который нам требуется. Благодаря успехам физической и синтетической химии[58]мы настолько проникли в таинственные глубины вещества, в законы его внутреннего строения, образования и расположения молекул, что, беря из природы самое простое, дешевое, имеющееся всюду в изобилии, мы создаем из него нечто совершенно новое, чего в природе даже не встретишь. И, уверяю вас, этот новый материал получается у нас гораздо лучше, чем тот, что выходит из мастерской природы.

— А эта прозрачная сталь?

— Эта прозрачная сталь — просто пластмасса. Но по своей необычайной твердости, легкости, кислото- и жароупорности она превосходит все известные стали и сплавы металлов.

— И все же, — спросил Гоберти, — над нами, вероятно, огромное давление воды?

— Не такое огромное, как может показаться, — ответил Лавров. — Глубина здесь не достигает и двухсот метров, следовательно давление воды на свод не превышает двадцати атмосфер. Примите во внимание также идеальную сопротивляемость геометрически точного полусферического свода, который к тому же опирается на башню, построенную из того же материала. Такое сооружение может выдержать значительно большую нагрузку. Однако пойдем дальше. Сначала в шахту, Самуил Лазаревич, — повернулся Лавров к Гуревичу и сейчас же, спохватившись, воскликнул: — Да, простите! Забыл вас познакомить. Самуил Лазаревич Гуревич — начальник строительства и главный инженер шахты номер три — товарищ Красницкий. Эрик Гоберти — корреспондент иностранных газет.

Покончив с этой неизбежной церемонией, Лавров двинулся вперед.

— На какой глубине сейчас работаете, Самуил Лазаревич? — обратился он к Гуревичу.

— Тысяча двести десять метров, Сергей Петрович.

— Температура?

— Пятьдесят пять градусов.

— Мне помнится, — вмешался Гоберти, — вы предполагали достигнуть температуры что-то около трехсот пятидесяти градусов. На какой же глубине вы ее встретите, если разрешите спросить?

— Примерно около пяти километров, — ответил Гуревич.

— Колоссально… Колоссально… — бормотал Гоберти, торопливо занося в записную книжку свои заметки.

Поселок казался безлюдным. Лишь изредка встречался одинокий прохожий и, приветливо поздоровавшись с новыми людьми, исчезал в ближайшем здании. С левой стороны поселка, из густо разросшейся зелени, внезапно донесся веселый детский смех.

— Неужели здесь дети? — удивленно спросил Гоберти.

— Ну как же! — ответил Гуревич. — В поселке немало семейных людей, которые привезли сюда и своих детей. Сейчас, вероятно, в школе перерыв и ребята выбежали в наш крохотный сад.

— Черт возьми! — не мог удержаться Гоберти. — Вы, однако, с комфортом устроились на дне морском.

— Без детей было бы скучно, — объяснил Гуревич. — И уверяю вас, они себя чувствуют здесь не хуже, чем на поверхности земли. Зелень, озонированный воздух,[59]кварцевые фонари, под которыми ребята загорают не хуже, чем на солнце… Даже теннис и футбол у нас процветают. Такого вратаря, как наш Андрей Глебович, и на поверхности земли не скоро найдете, — сказал Гуревич, показывая на улыбающегося Красницкого. — Если вам захочется отдохнуть на даче, приезжайте сюда, господин Гоберти. Право, не пожалеете, — заключил он, открывая высокую стеклянную дверь у подножия башни.

Гоберти ничего не успел ответить — новое зрелище захватило его. Тихий шорох вертящихся колес, шелест ползущих тросов, музыкальное гуденье моторов, тяжелое пыхтенье и вздохи где-то скрытых насосов наполняли огромное внутреннее пространство башни. Ее противоположная прозрачная стена виднелась далеко впереди. Высоко над головами вошедших густо сплетались в ажурную сеть бесчисленные балки, подкосы, среди которых изредка мелькала маленькая фигура человека. На разной высоте то здесь, то там в эту сеть были вкраплены баки и газгольдеры,[60]перевитые трубами и змеевиками. Круглый ровный пол был составлен из огромных четырехугольных плит. Из-под пола выходило наверх множество кабелей и труб. Через большой круглый люк двигались вверх и вниз прозрачные кабины лифта с грузом или изредка с людьми. Через другой люк, огороженный легкими перилами, виднелись ступеньки металлической лестницы, уходящей куда-то вниз, в светлую пустоту.

После чистого, свежего воздуха поселка в башне чувствовался какой то едва уловимый, щекочущий горло запах.

— Что это? Чем здесь пахнет? — поспешно повернулся к Гуревичу Лавров.

— Вот уже несколько дней, как этот запас держится в башне, — ответил Гуревич, недовольно проводя рукой по пушистым седым усам. — Мы вынуждены употреблять низкосортный георастворитель, совершенно непригодный для закрытых помещений.

— Почему же вы не замените его высококачественным? — нетерпеливо спросил Лавров.

— У нас другого нет, Сергей Петрович, — хмуро ответил Красницкий. — Вся последняя партия растворителя никуда не годится.

— Надо было немедленно сообщить нам об этом! — уже не скрывая волнения, заметил Лавров.

— Мы говорили об этом лично товарищу Березину по телевизефону, — сказал Гуревич.

Лавров вопросительно посмотрел на Березина.

— Я уже распорядился, Сергей Петрович, о срочной отправке на шахту номер три новой партии георастворителя, — ответил Березин смущенно и поспешно. — Произошла ошибка на заводе. Я сделал внушение нашему приемщику.

Лавров укоризненно покачал головой.

— Примите меры, чтобы это больше не повторялось. Когда будет доставлена новая партия?