Читать книгу - "Сценарист - Син Айкава"

свободу. Ни ты, ни Фурия… никто из вас не пришёл. Зато незнакомому человеку понадобилось меньше часа, чтобы сделать то, что вы не сделали за годы.

— Ты нам просто не был нужен. — ответил на обвинения старик. — Ты наворотил столько дел, что не было нужды вытаскивать тебя из той ямы. Мне очень жалко того человека, что спас тебя. Наверное, он уже в другом мире, да? — ухмыльнулся он.

— Он жив. Скажу даже то, что мы с ним теперь что-то вроде друзей.

— Вероятно, он — самый настоящий дурак. — вынес свой вердикт старый. — Только такие люди будут водиться возле тебя.

— И вновь у микрофона превосходный отец. — саркастично выразился Дженсен.

— Всю свою жизнь я хотел себе такого сына, который не будет нуждаться в чьей-либо любви. — с открытой злобой выражался старший Тодд. — Желал, чтобы у меня был по-настоящему сильный телом и духом сын, который сможет пройти через любые препятствия. Мне очень хотелось, чтобы у меня был достойный наследник. — с разочарованием твердил он. — А получилось такое жалкое зрелище. Неужели тебе настолько важна моя любовь? Ты постоянно требуешь её от меня. Всё это время ты жаждал лишь этого от меня, и именно поэтому ты отправился на ту войну — ты хотел завоевать мою любовь и моё уважение. Не к этому ты должен был стремиться. — отрицательно помотал головой он. — Любовь — дело слабых и жалких. Если ты от неё так зависишь, то мне тебя жаль. Ты… — не успел договорить он, как оказался перебит.

— Твоё главное разочарование. — закончил фразу собеседника бывший солдат. — Ты ни капельки не изменился. — устало произнёс он и встал с дивана. — Я думал, что люди становятся мудрее с годами, но с тобой, похоже, это не работает. — договорил он и медленно направился к выходу из дома.

— Именно из-за твоей наивности тебя и схватили. — ухмыльнулся старик.

Дженсен медленно шёл к выходу из дома, каждый шаг казался тяжелым и затруднённым, словно он нес в себе бремя этой встречи и разговора. Его шаги были решительными, но взгляд оставался усталым и грустным. Сквозь окна гостиной доносились разрозненные шумы за окном — шум листьев, шуршание ветра, словно природа сама отражала ту напряженную атмосферу, которая существовала внутри дома. За его спиной старик наблюдал за уходящим сыном, и в его глазах тоже можно было прочитать смешанный набор эмоций — от насмешки и удовлетворения до какой-то тоски и неудовольствия. Он сидел на диване с улыбкой на лице, словно победитель в какой-то внутренней битве, сохраняя своё превосходство над ситуацией.

Дверь неспешно и с громким звуком закрылась за Дженсеном, отделяя его от дома и от встречи с отцом. На пороге он замедлил шаг, словно не горячо спеша уйти, будто хотел внимательно взглянуть на место, которое когда-то был его родным, но которое стало чужим, как и мужчина, с которым он только что разговаривал.

Тем не менее его голову беспокоили не только тоскливые мысли.

Его мозг зацепился за несколько фраз, сказанных стариком.

«Зачем мне было тебя спасать? Чтобы ты убил ещё нескольких людей? Чтобы ты продолжил быть отбитым террористом, что мешает людям спокойно жить?»

«И никто не пришёл. И всё из-за того, что ты, парень — редкостный мудак, который никогда не ценил людей подле себя.»

«Ты нам просто не был нужен. Ты наворотил столько дел, что не было нужды вытаскивать тебя из той ямы.»

«Именно из-за твоей наивности тебя и схватили.»

И откуда этот старик знал столько подробностей?

* * *

— Буду верить, что эта штука запишет всё хорошо. В противном случае, придётся драпать отсюда, пытаясь спастись от толпы разъярённых героев и не менее злой Звезды. — произнёс Син, располагая камеру прямо напротив себя.

Айкава аккуратно расправил складки черного строгого костюма, удостоверившись, что каждая деталь сидит безупречно. Он вдохнул глубоко, пытаясь унять быстро бьющееся сердце. Под этой маской спрятаны были его чувства, страхи и амбиции. Тщательно обдуманная маска в виде черного черепа с позолотой была не только символом его анонимности, но и мощным предостережением для тех, кто осмелился встать на его пути.

Он убедился, что камера настроена правильно, проверил освещение и фон. В комнате было тихо, лишь слабый свет отражался от стен, придавая атмосфере загадочности. Син снова оглянулся на оборудование — всё должно было быть идеально. Он знал, что его слова и образ имеют важное значение — они могли поднять массы или повергнуть в ужас.

Затем он включил камеру. Красные индикаторы загорелись, и запись началась. Голос Сина звучал уверенно и хладнокровно, словно он был слишком далеко от происходящего, чтобы оно могло его коснуться. В добавок, на него автоматически накладывался фильтр, что делало его звучание неузнаваемым для тех, кто мог его знать.

— Добрый вечер, граждане Соединённых Штатов Америки, лишенные иллюзий. Сегодня я говорю вам не как лидер, не как мессия, а как голос разума в этом безумии. Мы живем в мире, где герои стали тиранами, где понятие справедливости искажено до неузнаваемости. Пришло время открыть глаза и увидеть истинное лицо тех, кто декларирует свою нравственность.

Сделав небольшую паузу, дабы зрители сумели переварить сказанное, он продолжил.

— Так бы сказал я, если бы имел другие цели, нежели сейчас. Нет, моё обращение будет про другое. — издал слабый смешок он. — Сегодня я хочу поговорить не с вами, дорогие ОБЫЧНЫЕ зрители, а конкретно с одним человеком, которому пару дней назад я и моя команда устроили небольшой сюрприз. Да-да, я говорю про тот самый фейерверк в центре города, который смогли наблюдать практически все. Понравилось шоу? — задал риторический вопрос он, вновь посмеиваясь. — Знаю, что понравилось. Можете не отвечать.

Злобно ухмыльнувшись под своей маской, он вновь сделал паузу в своей речи, ибо теперь зрителям нужно было осознать, что прямо сейчас они наблюдают, непосредственно, за злодеем, да ещё и за тем, что причастен к недавней трагедии, унёсшей жизни многих людей.

— Хочется признаться, что мы не планировали хоронить столько людей в тот день. В наших планах было убийство лишь героев, что находились в здании. Приношу свои глубочайшие извинения тем семьям, что познали горе, лишившись родного человека. Мне действительно жаль, что так получилось, но изменить этого, увы, я уже никак не могу, так что придётся жить дальше, осознавая, что я