Читать книгу - "Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая - Геннадий Борисович Марченко"

Монах посмотрел на меня, как на умалишённого.

— Грешно так шутить, молодой человек.

Он повернулся, чтобы уйти, но я не отставал, бросил ему в спину:

— Простите бога ради, и правда неудачно пошутил. Однако я действительно могу вам помочь. Причём исцеление займёт не больше получаса. Это старая восточная методика, основанная на применении энергетических практик. Объяснять долго, просто доверьтесь мне. Уж хуже, поверьте, точно не будет.

Он остановился, медленно обернулся. Испытующе посмотрел мне в глаза.

— Ваша молодость меня смущает…

— Она многих смущает, — как можно более дружелюбно улыбнулся я. — Однако, когда даже безнадёжно больные люди вставали на ноги, их мнение тут же менялось в кардинально противоположную сторону. Ну так что? Терять-то вам всё равно нечего.

Он подёргал себя за жидкую бородку, на его лице отражалась нешуточная борьба. Я терпеливо ждал. Рита тоже ждала, она слышала весь наш разговор и понимала, что сейчас речь идёт о жизни и смерти этого упрямого монаха.

— Хорошо, — наконец вздохнул он. — Что нужно делать?

Через десять минут мы уединились в его келье. Отправив Риту погулять по территории лавры, я попросил монаха, который после пострижения носил имя Ферапонт, раздеться до пояса и лечь на жёсткую лежанку с тонким матрасом. На такой спать для меня было бы настоящим мучением, а этим рабам божьим, пожалуй, что и такое лежбище за счастье.

Хорошо хоть электричество сюда было проведено – подл потолком на витом проводе болталась тусклая лампочка ватт на 60 без абажура. А они тут ещё свои священные писания читают, наверное, ослепнуть же можно… Правда, заприметил я и пару хороших таких огарков, видно, свечи тоже идут в помощь.

Когда раздетый по пояс брат Ферапонт улёгся на лежанке, вытянув руки вдоль худого – аж рёбра торчат – туловища с впалой грудью, я приступил первым делом к диагностике. Куда ж без неё, родимой… А затем уже и к изгнанию из организма монаха хвори, а именно палочек Коха.

Чуть больше получаса – и лёгкие в полном порядке! А заодно и кровь почистил от всяких вирусов папилломы. Причём я заметил, что работалось мне легко, после сеанса я чувствовал себя лишь немного уставшим. То ли мой уровень мастерства ещё подрос, то ли стены святой обители дают такой эффект…

— Я закончил, — сообщил я монаху. — Туберкулёз покинул ваш организм, надеюсь, навсегда. Как вы себя чувствуете?

Брат Ферапонт призадумался, сделал несколько осторожных, а затем более глубоких вдохов. Сел, потёр ладонью покрытую редкими и курчавыми седыми волосками грудь.

— Дышится точно легче, — сообщил он. — Неужели так вот можно, за один раз, простым прикосновением рук… Это же настоящее чудо!

— Пожалуй что, — согласился я, улыбнувшись. — Но о том, что случилось, я попросил бы вас никому не рассказывать. Если только вдруг кто-то из вашей братии серьёзно не заболеет.

— Конечно, конечно, я понимаю, — закивал брат Ферапонт.

— А вам я посоветовал бы почаще бывать на свежем воздухе. Ну и массу надо набирать, а то смотрю на вас, а тут, извините, только кожа да кости. Начните наконец выполнять указание вашего настоятеля, употребляйте побольше белковой и высококалорийной пищи.

— Хорошо, так и сделаю, — пообещал монах, всё ещё никак не пришедший в себя после сеанса исцеления.

Я уже собирался уходить, когда услышал в спину:

— А как вам лавра? Понравилось у нас?

— Очень даже, — не покривил я душой и тут же озвучил пришедшую в голову мысль. – Кстати, а у вас в лавре нигде случайно нет иконы архангела Рафаила?

— Рафаила? Отчего же, имеется. Проводить?

Несколько минут спустя мы втроём стояли перед полутораметровым образом моего покровителя. Пока шли, Рита вполголоса поинтересовалась, получилось ли у меня исцелить монаха, я так же тихо дал утвердительный ответ.

Сейчас же, перекрестившись, я поставил перед иконой самую толстую и дорогую свечу из продаваемых здесь. А после я держал Риту за руку, глядел снизу вверх на архангела, вовсе не похожего на того плюгавого клерка с текущим носом, и мысленно благодарил Рафаила за тот Дар, которым он меня наделил. Вспоминал исцелённых, их лица одно за другим проплывали перед моим мысленным взором. Кому-то реально спас жизнь. Да, я тоже вносил свою лепту, растрачивая собственную «ци», порой и вовсе до потери сознания, но по сравнению с той же спасённой девочкой в Софьино, которой жить оставалось всего ничего, это казалось сущим пустяком.

И в этот момент я вдруг почувствовал словно бы исходящее от лика святого тепло, ощутил, как меня обволакивает какое-то тёплое облако. Ещё и запах незнакомых моему обонянию благовоний появился, я точно мог сказать, что ни в прежней, ни в этой жизни ничего подобного мне не встречалось. Вообще какие-то неземные запахи. И окружающие меня звуки куда-то исчезли, словно бы в телевизоре резко убавили звук. Что за…

Покосился на Риту. Стоит как ни в чём ни бывало, глазеет на образ. Да и монах тоже, кажется, ничего не почувствовал. А может, у меня просто галлюцинации на фоне переутомления, пока брата Ферапонт лечил?

Однако постепенно тепло рассеялось, вернулись обычные звуки и запахи. Я поймал на себе вопросительный взгляд Риты.

— Знаешь, мне кажется, сейчас самый хороший момент, чтобы это сказать…

— Что сказать? — удивлённо приподняла брови девушка.

Я достал из кармана кольцо белого золота с небольшим изумрудом, купленное в ювелирном на Арбате, почти напротив театра Вахтангова.

— Рита, выйдешь за меня?

Она переводила изумлённый взгляд с меня на кольцо и обратно, и наконец пролепетала:

— Ой… Ой, Сенечка… Ты мне делаешь предложение?

— Вроде как да, — пожал я плечами.

— Да! — выдохнула она после небольшой паузы. — Да, любимый!

Она взяла у меня кольцо и медленно надела его на безымянный палец левой руки. Фух, колечко пришлось впору, а то я слегка переживал, что не угадал с размером.

— Какое красивое. Спасибо тебе!

Она кинулась мне на шею, а монах с улыбкой заметил:

— Это правильно, что предложение перед Господом нашим делаете, значит, он вас и благословит.

А мне и правда показалось, будто Рафаил с и коны смотрит на нас одобрительно, того и гляди его маленький рот с красиво очерченными губами расползётся в улыбке.

— Что-то я проголодался, — сказал я, когда мы выжгли на свежий воздух.

— И я, — согласилась