Читать книгу - "Броня Молчания - Владимир Осипцов"

мешали — хотя, наверное, следили во все глаза. Ну и пусть себе следят, хоть в открытую — нельзя даже в тюрьме дурака валять, потом ещё и летать разучишься.

Правда, вставала она с тяжелой головой — не то, чтобы невыспавшаяся, а… с неподходящим настроением, что ли… Всё раздражало, а потом начинало дико угнетать, так что мир становился с игольное ушко, хотелось свернуться в клубочек и жалеть себя. Только доведённые до автоматизма и непрерывно повторяемые упражнения и спасали, (Хотя, бывало, что сев на шпагат, она вместо растяжки начинала реветь), да, ещё и прогулки — не понимавшая их смысла вначале, Метеа научилась быстро их ценить — только там её душа освобождалась от гнетущей депрессии, только там она избавлялась от жалости к себе и начинала лелеять хоть какую-то надежду на освобождение… А возвращаясь в свою камеру, вновь начинала видеть всё в чёрном свете. Может, так на неё действовали тюремные стены⁈ Выращенная взаперти, как всякая принцесса, проведшая большую часть жизни то среди дворцовых, то крепостных, но монастырских стен, она по идее и тут не должна от чего-либо переживать… А вот нет… Может, сознание того, что это — тюрьма⁈ А может — они опять что-то с ней сделали…

Прогуливалась она обычно одна, редко-редко кто присоединялся к ней (её выводили два раза в день). В первый раз это была уже знакомая ей сиддха и человек — та седая, что осталась в живых. После была только сиддха, ну иногда она успевала застать уходящих призраков или пещерных демонов, или женщин других рас. Как ей сказал конвоир (у неё одной конвоирами были мужчины), в этой тюрьме наг не держат, да и призраков не должны были — для них существовали специальные тюрьмы, просто они все переполнены.

…Ночью третьего дня она проснулась, потому что кто-то находился в её камере. «Эй, вы!» — попыталась она крикнуть, но получилось только мысленно — голос вдруг пропал. Незнакомая фигура начала двигаться, попала в луч света (ночью в коридоре его не включали), она узнала в ней сиддху.

— Ты кто такая? Зачем пришла? — спросила она сразу на сидххском.

— Извини. Я тебя разбудила⁈ Мне было скучно. Меня зовут Мэй, — она улыбнулась, но улыбка сразу канула во тьму, потому как девушка вышла из луча света.

— Ты как сюда попала? Тебя специально пустили⁈

— Нет-нет-нет, я просто сама иногда выхожу, если надо.

— Как⁈

— Эта тюрьма не для таких как я. Поверь, здесь нет ничего сложного.

— Значит, ты можешь сбежать⁈

— Нет. Выйти из камеры легко, и если мы подружимся, я могу тебя этому научить, — она села на лежак рядом с ней, и демонесса медленно подобрала ноги, чтобы не обжечь незваную гостью: — Но, если выходить из тюрьмы — это задача не по моим силам. Здесь постоянно дежурят четыре мага на такой случай, и они очень сильные.

— Ты знаешь, что моя камера прослушивается и просматривается⁈

— Это решается поворотом двух выключателей на пульте. Только надо быть осторожными — если не вернуть их вовремя назад, поднимется тревога.

— А… ясно…

Сиддха положила ей руку на плечо.

— Осторожнее, сгоришь же!

— Не бойся, — её холодная рука стала вдруг теплеть прямо на плече: — Я пришла к тебе не для этого.

Мацуко обернулась — и сиддха вдруг припала к её губам в жарком поцелуе. Её вторая рука скользнула по груди — девушка чуть не вскрикнула! — нет, приятно. Что-то, а ласкать извращенка умела.

— Мы обе так одиноки, — шептала она, отпустив её губы: — Так давай же станем ближе! Я отдам тебе всё, я даже помогу тебе бежать, да… у тебя это получится… — она уже сидела у неё на коленях, и её пальцы со знанием дела искали чувствительные точки на теле демонессы: — Ты ведь не знаешь, я могу всё… всё… — она откинула голову и Метеа, наконец-то увидела её глаза: — Хочешь, я стану мужчиной для тебя? (девушке даже почудилось, что её фигура изменилась) Хочешь, я сделаю тебя моим мужчиной⁈ Поверь, я…

— Прочь! — крикнула девушка, скидывая её на пол и сразу ощупывая себя: — Ты… Ты… Знаешь, как называют таких⁈

— Знаю, — спокойно сказала сиддха, прямая, как струнка, поднимаясь на ноги: — Извращенка. Сам Красный Император выжег этот иероглиф в моём мозгу, и теперь все соотечественники шарахаются от меня. «Недостойная». «Носитель порока». Таких как я, полтыщи лет назад ссылали на Амаль, в исправительные лагеря, чтобы мы не заражали своими порочными страстями чистые, непорочные разумы братьев и сестер… — она погладила принцессу в последний раз: — Но я такова, и с этим ничего не поделать. И я — хотела стать твоим другом. Прощай, — она подошла к двери, и, обернувшись уж в луче света, сказала: — Через месяц я приду опять. И тогда ты меня будешь просить об этом. Я соглашусь. Но у меня будут свои условия, — и, вместо того, чтобы открыть дверь, исчезла в телепортации.

Кадомацу опустилась на постель, затем легла, и, вся дрожа, повернулась лицом к стене. Нет, её напугала не Мэй — в чем-то полуночная странница была симпатична, и даже не её приставания — во дворце она и не такое видела…

…Её напугало то, что это ей понравилось…

…«Может и я извращенка? Может ли нормальная женщина влюбиться в призрака⁈»…

А утром её отправили во дворец Шульгена.

Впервые её не усыпили, а ограничились конвоем. Да, действительно — сбежать из такой тюрьмы будет трудно. Это не следственный изолятор Агиры, это тюрьма строго режима. Тут тюремщики внутренних уровней сами являлись чуть ли не заключенными для внешних.

С удовлетворение отметила, что её зауважали — эскорт был более чем приличный, не то, что в первый раз.

Купе ей предоставили тесное, неудобное — сидеть можно было только на узкой скамеечке, возле окна, закутавшись в крылья — с крыльями за спиной поместиться было невозможно, а ложиться не хотелось. Снаружи послышался лай собак — обошли поезд в последний раз. Да, Хасану будет трудно пробраться сюда. Главное — лишь был бы жив.

Поезд тронулся…

Пленнице открыли маленькое окно — не бог весть что, но хоть видно, что поезд движется. Правда, чтобы выглянуть в него со своей скамеечки, надо было изогнуться штопором и свернуться в клубочек. Ну уж нет —