Читать книгу - "Магнатъ - Алексей Кулаков"

Недоучившийся (причем сильно) писарь, нашедший себя в скупке и перепродаже уворованного шмотья, мялся, жался, опасливо поглядывая на здоровенные кулаки дюжего полицейского, но изливать душу не спешил.

— Ну?! Чего молчишь?

Понятливо покосившись на оттопыренные уши остальных кандидатов в рассказчики, Рудников проявил уважение к особенностям местного этикета, легонько махнув рукой.

Бумс!

Упав от добродушной оплеухи на пол, старательно заплевываемый целыми поколениями аборигенов Хитровки, мужчинка тут же шмыгнул носом и тихонечко прогундосил:

— Сразу бы так и спрашивал, а то канителисся…

— Ну!

— Поначалу их пятеро было. Морды тряпками замотаны, как зашли — двое у двери осталися, остальные головами повертели да сразу к Захарке за стол подсели. Полялякали там с ним о чем-то чутка, а потом раз — взяли да и замесили Чернявого. А? Да, и дружков его тоже. Ну обчество стало интересоваться…

Свидетель осторожно прикоснулся к боку, явно проверяя целостность ребер. Остальные хитровцы невольно повторили этот жест, осторожно оглаживая разнообразно пострадавшие места.

— …так они втроем всех на пол сложили, ироды, да ловко так! Немного попинали, показали пистоль да сказали — кто будет бузить, того сразу наглухо уработают. Серьезные люди, по всем повадкам видно. Потом за Захарку принялись — дружков-то его почти сразу кончили, а у него все чего-то допытывались.

Увидев заинтересованный взгляд сразу двух городовых, мужчина торопливо открестился:

— Не слышал! Вот те крест святой, Федот Иванович, далеко я лежал. Да и тихо они расспросы свои вели, только и видно было, как Захар им в ответ губами шлепает.

На что тот недоверчиво хмыкнул, но настаивать не стал:

— Дальше говори, болезный.

— Потом с заднего ходу еще двое пожаловали. Они все пошептались чуток между собой, да и ухандорили с трактиру.

— И что, никто за ними не метнулся?

— Тама один дядечка напоследок сказал — мол, если увидит кого любопытного, то они вернутся. И весь трактир, значица, того… на ножи поставят. Хорошо так сказал, душевно.

— Все?

— Ага. Мне бы это, микстурку там какую, а? Так в душу приложились, проклятущие, что едва кишками не подавилси.

Благодарные слушатели оказались еще и сострадательными. Пусть не все — но даже одного доктора хватило, чтобы проявить жалость в виде квалифицированной медицинской помощи. В основном словами утешения и поддержки, но кое-кому и в самом деле достались пакетики с порошками и целебные капли — тем, кто едва-едва держался на ногах. После чего посетители одного трактира тут же захромали-заковыляли в другой, являвшийся опять-таки очередной достопримечательностью Хитрова рынка. Правда, в «Каторге» публика отиралась не в пример серьезнеее — беглые арестанты и ссыльные, дезертиры и закоренелые душегубы… Но не идти же им было в «Пересылку», где отиралась нищета-рванина, всякие бездомники да мелкие барышники? Эта публика уж точно ничего никому не нальет — а выпить хотелось просто неимоверно!..

— Н-да, а ведь странная картинка вырисовывается…

Лохматкин, не понаслышке знакомый с повседневной жизнью Хитровки, равнодушно пожал плечами — на его работе и дня не проходило, чтобы кто-то кого-то не отбуцкал до полусмерти. А то и вовсе — до нее самой, полной и окончательной. Пробитые головы, ломаные руки-ноги, упившиеся и захлебнувшиеся собственной рвотой, истаявшие от болезни или от голода, с дырками от ножей и других острых железяк… Он уже ничему не удивлялся — такая уж скотинка человек, ко всему привыкает. А вот Рудников интерес проявил, ибо любил держать нос по ветру:

— А что не так, Дмитрий Павлович?

— Да все не так, Федот Иванович. Вот смотри.

Полицейский медик поманил городового за собой, подведя к лежащему ничком телу. Если бы не небольшое пятно крови рядом с поясницей, вообще могло бы показаться, что человек всего лишь придремал.

— Ну что, чисто сработали.

— Верно. Одним ударом, и сразу наповал. Теперь пошли к столу. Видишь?.. Обоих закололи почти одинаково, и тоже с одного удара. А вот Захару так не повезло, его явно истязали, расшатывая нож в ране. И делал это человек, очень хорошо разбирающийся в анатомии — ни одного крупного или среднего сосуда не задето. Потом в пытках поставили точку — и опять-таки одним ударом! Четким, сильным, точным! Значит, или недоучившийся студент-медик, или бывший хирург. Так как явно наблюдается некоторое планирование действий и его определенно слушались остальные, он с большой долей вероятности мог быть медиком военным…

Только начав построение дедуктивной цепочки, он сразу же был вынужден отвлечься на городового — тот просто-таки излучал скепсис.

— Что-то не так?

— Кхм. Дмитрий Палыч, сами ведь знаете, среди местной публики кого только нету. Случается, и графья с баронами попадаются, и чиновники, но вот врачей доселе что-то не замечено.

Рудников кивнул на бывшего Чернявого, встретившего свою кончину в очень нелегких обстоятельствах:

— А вот, к примеру, цыган какой такое мог утворить очень даже запросто. Бывают среди них умельцы, с ножичком-то. И кулаки почесать тоже. Тут ведь людишки-то смирные по большей части — руки берегут и на рожон почем зря не лезут, иначе как же им потом отбитыми пальцами-то по карманам шустрить? Нет, в «Каторге», может, такое бы и не вышло — на пол всех уложить, там народец шубутной, на драку легкий, а тут чуток погладили по сусалам — все сами и попадали.

— И что же простой карманник не поделил с таким вот цыганом? Лошадь, хе-хе, свел?

— Ну мало ли, в жизни всякое бывает. Может, брат его чего не поделил.

— А кто у нас брат?

— «Кот»[31]он, обычно в Грачевке[32]обретается, но и сюда иногда заглядывает.

Высокоинтеллектуальный разговор прервал трактирщик, настойчиво поинтересовавшийся, когда же ему можно будет открывать заведение. Тут же прибежал посыльный, затребовавший доктора в другое место, помогать пробитой голове очередного пострадавшего, заторопились по своим делам городовые, подъехала телега за безвременно усопшими…

Штатный медик полицейской части вздохнул и стал собираться. Как легко у Холмса выходит применять его дедуктивный метод! Все логично и целесообразно, одно вытекает из другого, важнейшие доказательства словно бы сами собой лезут под руку!.. А ему вот подобное явно не дано. Увы!..

Впрочем, кто на кого учился.

Федор Чуркин очнулся на продавленном диванчике в комнате для «приема» клиентов, и сделал это от боли — очень уж сильно затекли руки. Как он в этой самой комнате оказался, ему было неведомо, ибо последним, что припоминалось, была ночная улица и резкая вспышка света, причем прямо в голове.