Читать книгу - "Машины Российской Империи - Иван Крамер"

В зале с бархатными портьерами было много мрамора, бронзы и дерева дорогих пород. Люстры, хоть и массивные, казались изящными и невесомыми. Подошедший официант с вежливым поклоном положил передо мной меню. Недолго думая, я заказал чай по-русски, шоколадный марципан, имбирное печенье с черносливом и апельсиновый кекс. К ним пару круассанов с карамелью и сдобную булочку по-венски в пикантном винном сиропе, ну, просто потому, что мне понравилось, как это звучит. Хотел попросить еще кусок торта «Будапешт в сливочном соусе с орехами», но сказал себе, что нужно быть сдержанным. Аскетизм и умеренность – лучшие черты мужчины. Хватит с меня марципана, печенья, кекса, круассанов и сдобной булочки по-венски, тем более, в винном сиропе.

Выяснилось, что проблем с российскими рублями никаких нет. Официант сообщил к тому же, что они могут поменять необходимую мне сумму на местные кроны, я протянул ему пару банкнот, и он удалился.

В это время в кафе вошел господин, сразу же приковавший мое внимание. Смуглый, лет пятидесяти, в темном костюме и котелке, ростом примерно с человека-кулака, но не такой крепкий, скорее оплывший, рыхлый. Оглядевшись, он зашагал к столику Чосера и Кариба. Это и есть тот самый Джуса, про которого они говорили на галерее? Помнится, мистер Чосер упоминал, что тот жирный… А еще, что Джуса – дебошир. Переведя взгляд с вновь прибывшего на Кариба и обратно, я подумал о том, что у них костюмы джентльменов, а повадки бандитов, и что обоим скорее пошли бы кожаные штаны, просторные рубахи, цветастые головные платки и остроносые сапоги. Раскормленное, с двойным подбородком, лицо толстяка было и не лицо даже, – а совершенно злодейская рожа. На ней сверкали черным глянцем закрученные кверху усы. Крашеные, решил я, седину прячет. Мистер Чосер, не вставая, махнул рукой в приветствии, Кариб кивнул, и Джуса (наверняка это был он) уселся за их столик.

Официант принес мой заказ и блюдце с местными деньгами, которые я отправил в портмоне. Помимо марципана, печенья, кекса и прочего мне подали две пиалы, с винным сиропом и сахарными сливками, и на какое-то время я погрузился в океан сладости, где между миндальных островов плавали шоколадные корзинки, шарлотки и груженные сыром тирамису, в сироповой дымке на горизонте лежал континент Брауни-с-Ликером, а по небу летели кремовые облака, украшенные маленькими клубничками. Будете в Будапеште – обязательно загляните в кафе «Жербо»!

Увы, а может, и к счастью, но кондитерское блаженство продлилось недолго. Мистер Чосер вскоре после появления Джусы сменил маску. Даже издалека, наблюдая искоса, я разглядел, как он преобразился. Жизнерадостный малый пропал, его место за столиком занял собранный, жесткий, немногословный человек, скупо и резко жестикулирующий. Он заговорил, кривя рот, подался к Джусе, требовательно постукивая по столу кулаком. Сосредоточившись на этом зрелище, я вдруг понял, что Кариб исподтишка внимательно оглядывает зал и в данный момент смотрит прямо на меня.

Я заставил себя взять чашку с чаем, отвернувшись, скользя ленивым взглядом по обстановке кафе, сделал пару глотков, затем подозвал официанта и попросил счет. Лучше снова прогуляюсь по площади, так безопаснее. Когда, расплатившись, я встал, Чосер с Джусой закончили разговор, и все трое поднялись. Кариб переложил из руки в руку свой черный кейс, мистер Чосер подхватил с пола кофр-цилиндр. У их столика возник официант.

Покинув кафе, я остановился возле велоторговца, раскрывшего крышку своего ящика на колесах, в котором оказались благоухающие корицей горячие булочки. Их запах успел привлечь двух очень юных и очень изящных барышень с зонтиками. Непонятно было, зачем им зонтики – не было ни дождя, ни солнца. Купив по паре райски пахнущих булочек, барышни поглядели на меня, обменялись чирикающими репликами на венгерском и захихикали.

Сохраняя невозмутимый вид, я глядел сквозь витрину кафе – моя троица шла к выходу.

– Уйщаг! Уйшаг! – мимо пробежал мальчишка с торчащим из сумки ворохом газет.

– Give me the newspaper, please, – обратился я к нему. Мальчишка заморгал, но все понял, как только увидел монету на ладони – и, сграбастав ее, сунул мне пахнущий типографской краской листок.

Троица была уже возле дверей кафе. Заметив на газетной передовице фотографию Вилла Брутмана, я быстро огляделся и шагнул к барышням.

– Excuse me, lady… do you speak English?

Они снова захихикали, глядя на меня блестящими юными глазами, и одна ответила:

– Yes, but it would be better in French.

– Мой французский так плох… – продолжал я на английском. – Извините мою бестактность, ведь нас не представили. Прошу не принимать меня за праздного наглеца, но эта газетная статья и снимки крайне взволновали меня. Не могли бы вы взять на себя труд донести до меня ее смысл?

С этими словами я протянул им газету и шагнул в сторону, чтобы стоять лицом к кафе, но чтобы барышни оставались между дверями и мной. Они, как по команде, снова повернулись ко мне, качнув подолами, такие чистенькие, аккуратные и нарядные в своих светлых платьях, с белыми зонтиками и обернутыми в розовые салфетки булочками в руках.

– Господин из России? – уточнила одна. Я ответил, что нет, но в Москве живут мои родственники, и я беспокоюсь за них в связи с «terrible accident», про который, судя по всему, написано в газете.

Вышедший из «Жербо» Кариб оглядел площадь и посторонился, пропуская Чосера с Джусой. Я переместился еще на полшага вбок, чтобы зонтики барышень совсем прикрыли меня от троицы, и поставил несессер на мостовую. Мы продолжили разговор. На франко-англо-венгерской смеси языков мне было поведано, что в передовице сообщается о страшной смерти семьи инженера Брутмана, погибшего, судя по всему, во время недавнего взрыва Московской Всемирной Выставки. Родные инженера, то есть его престарелые родители, мать, семилетняя дочь и взрослый сын ехали в паровой карете (управлял сын – Джерри Брутман) по улице Лондона, когда котел ее взорвался. Смерть всех находящихся в экипаже наступила мгновенно. Президент консорциума «Force Motors» сэр Бор Ловезьяк заявил, что причиной взрыва наверняка послужила диверсия, так как до сих пор не случалось ни единого подобного инцидента с паровыми каретами его компании, и всей Европе известна их исключительная надежность. «А не обошлось ли тут без руки с Востока?»– так многозначительно закончил сэр Ловезьяк свое выступление перед репортерами, тем самым намекая на смерть инженера во время взрыва Московской Выставки и на попытки России уличить Великобританию в причастности к этому чудовищному происшествию.

Постскриптумом к статье говорилось, что напряжение между Британией и Россией, достигшее было апогея, несколько сглажено срочной «встречей в верхах», однако Европа «затаила дыхание на пороге возможной войны». Ну а после статьи шло интервью с месье Франком Виакром, директором фирмы «Дюкрете», недавно выбросившей на рынок сразу две новые модели дизельных карет «панар», конкурирующих с продукцией «Force Motors». Мсье Виакр разглагольствовал про ненадежность паровых двигателей, про их общую отсталость и то, что лишь косность мешает победному маршу дизельного прогресса.