Читать книгу - "Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес"

сказала, пусть ей лучше отрежут пальцы на руках и ногах тупыми ножницами, чем она станет терпеть этот мусор. Но судя по тому, что я читал и слышал, он чертовски жестокий.

– По-моему, это скорее неголосовательный синдром – «я-такой-маленький-а-масса-людей-такая-большая-что-я-могу-изменить», вот и остаются сидеть дома и смотрят «Ангелов Чарли» вместо того, чтобы голосовать.

– А потом ноют из-за избранных лидеров.

– Тогда, может, это ощущение не столько того, что отдельный гражданин не несет ответственность, сколько того, что они маленькие, а правительство и вся страна – большие, у них нет и шанса на что-то реально повлиять, вот и остается просто заботиться о себе, как получится.

– Не говоря уже о том, насколько корпорации действительно большие; как непокупка билета на «Крестного отца» одним человеком повлияет на «Парамаунт Пикчерз»? Хотя это все равно бред; оправдания за свою безответственность и отказ от крошечных усилий в решении о том, куда движется страна.

– По-моему, все это играет свою роль. И трудно определить, в чем конкретно разница. И я не хочу показаться старпером и заявлять, будто люди уже не такие ответственные, как в былые времена, страна скатилась. Но у меня и вправду такое ощущение, будто граждане – возьми хоть налоги, хоть мусор на улицах, что угодно, – раньше чувствовали себя частью Всего, что огромное «Все Остальные», определяющее политику, вкусы и общее благо, на самом деле состоит из целой толпы индивидов вроде них самих, что они часть Всего, что они должны исполнять свою роль, вносить вклад и верить, что так же, как Все Остальные, влияют, останется ли страна и дальше хорошим местом для жизни или нет.

– Сейчас граждане чувствуют себя отчужденными. Как бы «я против всех».

– «Отчуждение» – тоже словечко из шестидесятых.

– Но почему эту отчужденную мелкую эгоистичную невлиятельную тему породили именно шестидесятые, ведь если они и показали что-то хорошее, так это то, что граждане-единомышленники могут думать самостоятельно, а не просто хавать все, что говорит Истеблишмент, и могут сплотиться, выйти на улицы, требовать перемен – и реальные перемены будут; мы уходим из Вьетнама, мы получаем социальную защиту, Закон о гражданских правах и движение за равноправие женщин.

– Потому что в игру вступили корпорации и превратили все искренние принципы, устремления и идеологию в моду и позы – сделали из Бунта моду, а не порыв души.

– Демонизировать корпорации слишком уж легко, Икс.

– Разве слово «корпорация» не происходит от слова «тело», как бы «объединение в тело»? Так и создали искусственных людей. Какая там, Четырнадцатая поправка наделила корпорации всеми правами и обязанностями граждан?

– Нет, Четырнадцатую поправку ввели в рамках Реконструкции, чтобы дать полные гражданские права освобожденным рабам, а уже потом пронырливый юрист какой-то корпорации убедил Верховный суд, будто под ее критерии подходят и корпорации.

– Это мы сейчас про S-корпорации, да?

– Потому что и впрямь непонятно, ты, когда ты говоришь «корпорации», имеешь в виду отдельное или совместное налогообложение, ООО, ассоциации с правами юридического лица, плюс еще есть закрытые и открытые АО, плюс ширмы, которые на самом деле ограниченные партнерства, нагруженные безоборотными кредитами, чтобы генерировать убытки на бумаге, то есть просто паразиты налоговой системы.

– Плюс корпорации с отдельным налогообложением вносят свой вклад в виде двойного налога, поэтому трудно сказать, будто от них нет пользы в налоговой сфере.

– Икс, ты не видишь, но я сейчас смотрю на тебя с насмешкой и презрением; мы тут чем, по-твоему, занимаемся?

– Не говоря уже о фидуциарных инструментах, функционирующих практически идентично корпорациям. Плюс франшизы, прозрачные трасты, некоммерческие фонды, учрежденные как корпоративные инструменты.

– Это все не важно. И я даже не совсем о том, чем мы тут занимаемся – если только в том смысле, что из-за этого мы видим гражданские настроения вплотную, ведь нет ничего конкретнее, чем налоговый платеж: все-таки это – твои деньги, а обязательства и прогнозируемая прибыль на вклад – абстракция, такая же абстракция, как и вся страна с ее правительством и всеобщим процветанием, поэтому отношение к налогам и кажется тем местом, где гражданская ответственность человека обнажается в самом ярком виде.

– А разве черные и корпорации воспользовались не Тринадцатой поправкой [69]?

– Разрешите его выкинуть, мистер Джи, я вас умоляю.

– Вот что стоит выкинуть. В 1830-х и 40-х штаты впервые стали наделять статусом корпораций большие и регулируемые компании. И в 1840-м или 41-м де Токвиль выпустил свою книжку об американцах и где-то в ней написал, что среди прочего демократии и присущий им индивидуализм по самой своей природе разъедают у гражданина чувство истинной общности – чувство, что есть настоящие живые сограждане, что их интересы и тревоги похожи на твои. Довольно кладбищенская ирония, если задуматься: форма правления, созданная ради равенства, делает граждан такими самозацикленными индивидуалистами, что они в итоге становятся солипсистами, нарциссами.

– А еще де Токвиль говорит о капитализме и рынках, которые, по сути, идут под ручку с демократией.

– Я просто не думаю, что сейчас говорю именно об этом. Винить корпорации легко. Девитт же говорит, если ты считаешь корпорации злом, а работой правительства – учить их морали, то ты уже перекладываешь свою гражданскую ответственность. Считаешь правительство своим большим братом, а корпорацию – большим хулиганом, от которого большой брат должен защищать на переменке.

– Тезис де Токвиля в том, что гражданин демократии по своей натуре – листок, который не верит в дерево, на котором растет.

– Что интересно в печальном смысле, так это негласное лицемерие: я, гражданин, буду и дальше покупать жрущие бензин машины, которые губят деревья, и билеты на «Экзорциста», пока правительство не примет закон, но, когда правительство этот закон все-таки принимает, я ною из-за Большого Брата и о том, как правительство нас замучило.

– Смотрите, к примеру, уровень налогового мошенничества и процент апелляций после аудита.

– Скорее я как бы хочу закон, чтобы ты не мог покупать жрущие бензин машины и билеты на «Дикую банду», а я-то еще как мог.

– «А меня-то за что» – вот наш клич.

– За рекой нападают на женщину, весь квартал слышит ее крики, никто и носа на улицу не покажет.

– Невмешательство.

– С людьми что-то случилось.

– Люди говорят: «Ох уж эти проклятые табачные компании», затягиваясь сигаретой.

– Однако неправильно отметать любую критику роли корпораций в гражданском упадке просто как их бездумную демонизацию. Заинтересованность корпораций в максимизации прибыли через генерацию спроса и стремление превратить его в постоянный может быть катализатором синдрома, который пытается очертить мистер Гленденнинг, причем без демонизма, стремления к какому-то захвату мира и всего такого.

– Кажется, Николсу есть что