Читать книгу - "Бастард 2 - Евгений Владимирович Щепетнов"

его по имени, и сильно за него переживали (они сидели рядом). Особенно одна, которая в один момент вдруг начала ругаться черной портовой бранью в адрес Сенрака и грозила ему кулаком.

Возле тела парня тут же появился местный маг вместе с распорядителем, засуетились, видимо пытаясь оживить мальчишку, но все их усилия были тщетными. Тот лежал, закрыв глаза и не подавая признаков жизни.

Распорядитель отошел в сторону от победителя, встал, подняв руку в жесте: «Молчание!», а когда воющая и улюлюкающая толпа стихла, объявил:

— Победителем признается Эдвин Дер Дасен Ольгард! Помолитесь за душу проигравшего! Да упокоится он в мире!

И вот теперь началось по-настоящему. На арену летели квадратики — деревянные бирки с указанной на них ставками. Народ орал так, что уши не выдерживали этого воя, и хотелось поскорее выбраться наружу. Стоило ожидать самого настоящего бунта. Но до бунта дело не дошло, хотя на трибунах тут и там вспыхивали драки, которые в общем-то заканчивались ничем, ибо для бунта нужен хоть какой-нибудь, пусть и самый завалященький предводитель. Такового не нашлось, и медленно, но верно зрители потянулись с трибун, проклиная Сенрака, его убийцу, Арену (жуликов еще тех!) — «Где они нашли этого мелкого мерзавца?! Бастард говорят, императорской крови! Врут небось! Чтоб он сдох! Денег потерял кучу! И все из-за него! Нет бы ему сдохнуть!» — и все на свете, мешающее жить. Например, жену, которая никак не дает отдхнуть, постоянно требуя денег. Жизни нет человеку!

Ну а Гановер отправился в трактир — обмыть радость от гибели врага, и печаль по поводу смерти хорошего бойца. Пусть покоится с миром. Жаль меча, который когда-то принадлежал покойному сыну, но… оно стоило того. Символично получилось. Оружие убитого отомстило убийце. И это замечательно. Все бы так в жизни удавалось! А парня жаль, да… но… все мы умрем. Когда-нибудь.

Глава 12

Поплавок вздрогнул, и медленно-медленно погрузился в воду, тут же уходя в сторону. Сердце екнуло, и я аккуратно, но сильно подсек. Удилище дернуло, потянуло в глубину! Леска резала воду, а на том конце возилось что-то тяжелое, сильное, не желающее поддаваться.

Кончик удилища сгибался, того и гляди сломается. Да, это не современные карбоновые удочки, по которым хоть танком езди. Это старая добрая бамбуковая, которую переломить — раз плюнуть. Три колена, скрепленные медными трубками, леска диаметром 0.2 мм, японская леска, между прочим! Нет так просто ее было найти! Крючок, на котором красовался пучок веселых красных червяков, собранных под упавшими листьями тальника, в кустах у речки.

Лепота, да и только. Комары не жрут — солнце жарит. На речной косе — белый, сверкающий под солнцем песок. А на крючке… язь, точно! Я знаю, что это язь! Я всегда мечтал его поймать, но мне не везло.

Мне двенадцать лет, рядом лежит лисапед «Урал», на багажнике «Урала» бутылка с разведенным артезианской водой вишневым вареньем, рюкзачок со снастями, и я сижу у степной речки, на месте, прикормленном пареной пшеницей — самое что ни на есть язевое место. Мне очень хорошо! Сегодня суббота, родители дома, а мама должна напечь пирогов. Обожаю пироги!

Леска чертит воду, я ужасно боюсь, что язь уйдет, сорвется! Аккуратно — я же опытный рыбак, подтягиваю его к себе… и уже вижу очертания рыбины — серебристой, красноперой, прекрасной, как прекрасны все детские мечты! Предвкушаю — приду домой, и сняв с багажника свой улов, покажу его папе. Папа тут же скажет: «Вот это да! Молодееец! Ну-ка, давай взвесим, измерим его — для памяти! Рекордный язь! Я такого не ловил!» И я буду счастлив.

Ближе, все ближе, тяну… удочка гнется, и… голова рыбы показывается из воды. И говорит:

— Эд, хватит валяться! Вставай! Вставай скорее! Очнись!

И это уже не рыба. Передо мной в воде по колено стоит небольшая, хорошо сложенная, очень красивая женщина, из одежды на которой только цепочка на шее, да браслеты на запястьях. Лицо знакомое. Пухлые губы, прямой нос, глаза с сумасшедшинкой. Я ее должен знать, точно… только откуда?! Как я ее могу знать?!

— Эд, просыпайся! Эд! — из воды показалась еще одна женщина, такая же красивая, и тоже обнаженная. Русалка? И эта — русалка? Откуда тут, в речке, русалки?! Неужели сказки — это правда?!

Хмм… а почему они меня зовут — «Эд»? Я не «Эд»! Я… я… а кто я?! Мне двенадцать лет. У меня есть велосипед, я езжу на нем на рыбалку. И…

— Эдвард, пожалуйста, очнись!

Еще одна русалка! О боже… да какая красивая! Она моложе двух других, и… красивее! Нет, те русалки тоже красивые, но они… другие. А эта — белокожая, синеглазая! Глаза сияют, как… как… голубые звезды! Вот!

Ирен!

Что?! Что значит это имя?! Ирен! Ирен… Пробую имя на вкус. Оно будит во мне что-то такое… о чем я не могу забыть. И лицо девушки… я его видел. Молоденькая девушка, но старше меня. Мне ведь двенадцать, а ей на вид — семнадцать! У нее все, как у взрослой девушки. Женщины. И я где-то ее видел… вот такую — обнаженную и прекрасную. Но как это могло быть?!

— Эд, проснись! — девушки сказали это хором, практически в один голос, и я вдруг почувствовал, что у меня звенит в ушах — Проснись!

Голова закружилась, мир стал меркнуть, размываться… и последней моей ясной мыслью было: «Какого черта?! А язь?! Где мой язь?! Не хочу уходить! Оставьте меня!».

Бам!

Я осознал себя как-то сразу, мгновенно, будто грохнулся с высоты. А может и грохнулся. Ощущение падения, потом удар! И вот я уже лежу в кровати, и слышу ясные, знакомые голоса:

— Неделю уже лежит! Сколько еще? Ему есть надо, пить надо!

— Ну и чего предлагаешь? Лекарь Есдер что сказал? Сделано все, что возможно. Он просто не хочет возвращаться!

— Не хочет он, скотина! (витеватое ругательство) Ты проснешься, или нет, гад ты такой?!

— Чего ругаешься… — говорю медленно, чувствуя, как язык едва шевелится во рту — Отстаньте… Дайте поспать… Кирия, я тебе сейчас стукну… галдишь, как ворона.

— О! Проснулся! Сработало! — хохотнула женщина, и обращаясь к кому-то рядом со мной, довольно сказала — Сработало твое колдовство! Вот что значит для мужчины обложиться красивыми женщинами. А я-то и не верила! Буду знать…

— Женщинами, а не мужчинами. Так что не экспериментируй! — голос Содии был ехидным и веселым. А потом моего лба коснулись прохладные губы — Жара нет. И это хорошо!

— Вставай, бездельник! — веселый