Читать книгу - "Эта свирепая песня - Виктория Шваб"

Он взял мать за руку, подражая Генри.

– Эм, – мягко произнес он. – Мама. Я не стеклянный. Совсем даже наоборот.

– Но ты уязвим, – возразила она. – Август…

– Я тебя туда не пущу, – вклинился Генри. – Если люди Харкера схватят тебя…

– Ты позволила Лео возглавить спецназ, – парировал Август. – У него вообще вся физиономия зашпаклевана, но он до сих пор жив!

– Это совсем другое, – хором произнесли Генри и Эмили.

– Почему?! – возмутился Август.

Эмили заключила лицо Августа в ладони, как делала, когда он был ребенком – хотя, пожалуй, это был неправильный термин. Август никогда не был настоящим ребенком. Дети не появляются полностью сформировавшимися посреди места преступления.

– Мы просто хотим защитить тебя. Лео был частью кампании с первого дня, что сделало его постоянной мишенью. И чем больший вес мы приобретаем в городе, тем сильнее люди Харкера будут пытаться воспользоваться нашими слабостями и победить нас.

– А что я? – спросил Август, отстраняясь. – Ваша слабость или ваша сила?

Теплые карие глаза Эмили широко распахнулись, затуманились.

– И то, и другое, Август, – обронила она.

Август понимал, что спрашивать такое нечестно, и заранее знал ответ, но правда все равно жалила.

– И откуда у тебя эта тяга? – спросил Генри, потирая глаза. – Ты ведь не хочешь сражаться.

Он был прав. Август не желал сражаться – ни на улицах со смертью в ночи, ни здесь со своей семьей – но была ужасная дрожь в его костях, нечто, стремящееся вырваться, мелодия в его голове, становящаяся все громче и громче.

– Но я хочу помочь, – пробормотал он.

– Ты уже помогаешь, – твердо сказал Генри. – Спецназ способен управляться с симптомами. А ты, Ильза и Лео – вы лечите болезнь.

«Но это не работает!» – хотелось закричать Августу. Перемирие в И-Сити продлилось шесть лет – Харкер на одной стороне, Флинн на другой, – и оно уже истрепалось. Людей ведь не обманешь…

Каждую ночь новая смерть прокрадывалась через Линию. Монстры множились, а хороших людей было так мало!

– Пожалуйста, – начал Август. – Я могу сделать больше, если вы мне позволите.

– Август… – сказал Генри.

Август вскинул руку:

– Пообещайте, что вы подумаете. – И он выскользнул из кухни, оставив родителей наедине друг с другом.

Комната Августа являлась неким упражнением в энтропии и порядке, своего рода заключенным в рамки хаосом. Она была маленькой, лишенной окон, тесной настолько, что могла бы вызывать клаустрофобию, не будь она настолько знакомой. Книги давно выплеснулись с полок и лежали шаткими стопками на кровати и вокруг нее, отдельные томики валялись раскрытыми на простынях, обложкой кверху. Некоторые люди выбирают определенные жанры или сюжеты, Август не имел особых предпочтений – главное, чтоб не беллетристика. Он хотел изучить мир, постигнуть тайны вселенной.

Возникнув в бытии внезапно, словно по мановению руки фокусника, Август страшился шаткой природы своего существования.

Он боялся, что однажды просто-напросто исчезнет.

Книги были разложены по темам: астрономия, религия, история, философия.

Август находился на домашнем обучении. В действительности это означало, что он занимался самообразованием. Иногда ему приходила на выручку Ильза (когда ее разум работал столбцами, а не клубками), а вот у его брата Лео терпения не хватало. Генри с Эмили тоже были чересчур заняты, поэтому в основном Август был предоставлен сам себе. И его все устраивало. Или, скорее, он привык, что это нормально.

Правда, с некоторых пор обособленность стала ощущаться как изоляция.

Кстати, кроме книг и мебели в его комнате была еще и скрипка. Она стояла в открытом футляре, прислоненном к двум стопкам книг, и Август инстинктивно двинулся к ней, но удержался от искушения взять ее и что-нибудь сыграть.

Он спихнул с подушки томик Платона и плюхнулся на смятые простыни.

В комнате царила духота, и Август завернул рукава рубашки, открывая сотни черных меток, которые начинались у левого запястья и забирались вверх, к локтю, к плечу, а оттуда к ключицам и ребрам.

Сегодня ночью он насчитал четыреста двенадцать.

Август смахнул темные волосы со лба и прислушался к Генри и Эмили Флинн.

Они сидели на кухне и негромко беседовали – о нем, о городе, о перемирии.

А что будет, если он рухнет? Когда. Лео всегда говорил «когда».

Август не был свидетелем войны за территорию, вспыхнувшей после Феномена – лишь слыхал истории о тогдашнем кровопролитии. Но он видел страх, появлявшийся в глазах Флинна, когда разговор касался этой темы – что случалось все чаще и чаще. Лео, казалось, не беспокоился: он заявил, что Генри выиграл войну за территорию, и события, которые привели к перемирию, – их рук дело.

При желании они могут и повторить!

«А когда начнется, мы будем готовы», – сказал бы Лео.

«Нет, – мрачно буркнул бы Флинн, – никто не готов к такому».

Постепенно голоса в кухне стихли, и Август погрузился в оцепенение. Он зажмурился, ища покоя, но вскоре тишину нарушило отдаленное стаккато выстрелов, отдавшееся, как всегда, эхом в его черепе.

Этот звук раздирал тишину на клочки.

Все началось со взрыва.

Август повернулся на бок, вытащил из-под подушки плеер, нацепил наушники и нажал на «Пуск». Полилась классическая музыка, громкая, яркая и прекрасная, и он погрузился в нее, а в его сознании тем временем забродили числа.

Двенадцать. Шесть. Четыре.

Двенадцать лет минуло с момента зарождения Феномена, когда насилие обрело форму, а И-Сити распался.

Шесть лет прошло с того момента, как перемирие снова собрало его воедино – но уже не в один город, а в два.

Ну а четыре года назад настал час Августа.

Он, Август, очнулся в школьной столовой, огороженной полицейской лентой.

– Господи! – выдохнул кто-то, ухватив его за локоть.

– Откуда ты взялся? – воскликнул какой-то человек, после чего заорал: – Я нашел мальчишку!

Какая-то женщина присела, чтобы заглянуть ему в лицо, и Август понял, что она пытается заслонить от него нечто ужасное.

– Как твое имя, дружок?

Август тупо уставился на нее.

– Он, похоже, в шоке, – констатировал мужчина.

– Заберите его отсюда, – добавил кто-то еще.

Женщина взяла его за руки.

– Солнышко, пожалуйста, закрой глаза.

А затем он увидел, что было за ней. Черные полотнища, как метки на полу.

Первая симфония завершилась, и началась вторая. Август мог выделить каждое созвучие и ноту музыкального произведения, однако, сосредоточившись, он также был способен расслышать бормотание отца и шаги матери. И потому он сразу же расслышал писк мобильника Генри.