Читать книгу - "В Пасти Льва - Майкл Фрэнсис Флинн"

Когда человек со шрамами очнулся в темном запертом помещении, у него жутко кружилась голова, и он никак не мог сообразить, где находится и почему его опутывают все эти провода и трубки. Последним отчетливым воспоминанием, которое ему удалось найти в темных чуланах своего сознания, было то, как он покупает билет до Полустанка Дангчао. На секунду одурманенный разум даже предположил, что он и в самом деле сел на корабль и сейчас на пути к своей цели.

Вот только если это так, то его здорово надули, ведь покупал-то он место в третьем классе на лайнере Хэдли, а, где бы человек со шрамами сейчас ни находился, это помещение никак не могло быть каютой такого лайнера. Размеров комнатушки едва хватало, чтобы вместить узкую и жесткую скамью, на которой он проснулся. Когда же он убрал ее в стену, помещение парадоксальным образом стало казаться еще меньше: всего полтора шага в ширину и два с половиной в длину. Сильнее всего раздражали именно эти «половинки».

В таких камерах содержат узников.

— Глупец, — заявил Фудир, избавляясь от катетеров и трубок внутривенного питания, которые опутывали его, подобно паутине, пока он лежал на скамье. — Нас зашанхаили.

— И долго мы спали? — поинтересовался Донован.

Есть одна деталь, которую вам следует знать о человеке со шрамами, или, если выражаться точнее, девять деталей. Речь идет не о его крючковатом подбородке или отвратительном характере и даже не о шрамах, бороздящих его голову, из-за чего неестественно белые волосы торчат клочьями. Дело в том, что он — «составной человек». Его личность подобна разбитому зеркалу, осколки которого были по чьей-то прихоти переставлены в произвольном порядке. Природа разума заключена в отражении действительности, а потому сравнение его с зеркалом вполне оправданно, вот только сознание человека со шрамами скорее походило на калейдоскоп.

Параперцептики обладают одной важной особенностью: они могут наблюдать за различными предметами каждым глазом по отдельности, прислушиваться каждым ухом к другому звуку, очень часто их правая рука в прямом смысле не знает, что делает левая. В этом есть свои преимущества; их было бы еще больше, не окажись хозяева человека со шрамами амбициозными подлецами.

Свою вторую личность, Фудира, Донован получил от Тайного Имени, когда еще только начинал работать на Конфедерацию. Этот подарок позволил ему скрываться под личиной простого воришки из терранского Закутка на Иегове, одновременно выполняя особые поручения Названных. Но если две головы — хорошо, то десять должно быть еще лучше… и когда Донован как-то раз подвел своих нанимателей в их борьбе за доминирование над галактикой, его сознание расщепили еще сильнее. Его разум был разрезан на лоскуты и перекроен ради создания чего-то совершенно нового: он стал параконцептиком, способным не только к параллельному восприятию, но и к такому же осмыслению. Это было амбициозно.

А еще — подло. Они наделили каждый лоскут независимой, пусть и несколько рудиментарной, личностью, являющейся экспертом в той или иной области искусства шпионажа. Замысел заключался в создании отряда профессионалов, получилось же просто вечно ссорящееся сборище. Рука, державшая тот скальпель, который рассек разум человека со шрамами, дрогнула и повредила заодно и его волю.

Впрочем, равновероятно и то, что это было сделано специально, чтобы покарать его за прегрешения. Не исключено, что в последний момент хозяева передумали наделять оступившегося агента столь великолепными способностями. Названные превратили наказания за преступления в настоящее искусство; применяя к своим жертвам изощренные пытки, их мастера впадали в некое подобие эстетического экстаза. Они называли это «каовèн». Человек со шрамами должен был стать живым оружием. Но кто же, создавая подобное оружие, не встроит в него предохранитель?

— Глупец, — заявил Фудир. — Нас зашанхаили.

— И долго мы спали? — поинтересовался Донован.

«Сложно сказать, — ответила Шелковистый Голос. — Лично мне драка с той дрянью, которой нас накачали, показалась вечностью».

Педант застонал и несколько раз моргнул серыми глазами.

«Если речь именно о сне, то не более трех суток. Но если нас ввели в стазис, то, может, и три недели».

Ищейка окинул взглядом системы жизнеобеспечения, из которых они только что высвободились.

«Мы определенно были в стазисе, — заключил он, — а не спали».

«Вполне возможно. Наркоз способен дотянуться даже до меня, пусть я и в гипоталамусе».

«Равн Олафсдоттр! — вспомнил Внутренний Ребенок. — Она скользнула нам за спину. А затем что-то нам ввела».

«Неужели? — произнес Силач. — И где же в это время был ты? Кажется, именно тебе полагалось стоять на стреме».

«Сейчас неподходящее время для ссоры, — остановил его облаченный в хламиду юноша. — Начать следует с того, где мы находимся теперь, а не с того, где были прежде».

Силач недовольно заворчал. Попытавшись открыть дверь, он обнаружил, что панель управления отключена, но все равно пощелкал по кнопкам. Донован не рассчитывал на успех, а потому и не огорчился, когда ничего не вышло. Юная девушка в хитоне присела рядом на корточки и обхватила ноги руками, опустив подбородок на колени.